Игра на чужом поле - [57]

– На это вся надежда. – вздохнул Женька. – Ладно, может, сгоняем в шахматишки? До обеда далеко, а на палубу не высунешься – смоет за борт, и пикнуть не успеешь. При таком волнении даже спасательный круг бросать бесполезно – проще самому воды вдохнуть, чтоб не мучиться.

– А ты не каркай. – отозвался Аст, с грохотом высыпая шахматы на стол. Судно в этот момент накренилось, и фигуры весело посыпались на пол и раскатились по каюте. Женька нырнул за беглянками под стол, и оттуда раздалось шипения и невнятные ругательства – очередной крен привёл его макушку в жёсткое соприкосновение с углом столешницы.

Неприятное это явление – шторм в тропиках…

Спустя четверть часа и три прерванные шахматные партии стало ясно, что убить время с помощью древней интеллектуальной игры не получается. Собрав кое-как фигуры (недосчитались двух пешек, слона и ладьи) ребята предприняли попытку попить чаю – попытку столь же опрометчивую, сколь и безнадёжную. После того, как Женька едва не обварился кипятком из стоящего в конце коридора титана, а Аст расколотил один за другим три стакана, пришлось, наконец, признать поражение.

«Советскую Россию» по-прежнему тяжко валяет с борта на борт. Все предметы, по недосмотру не закреплённые, не привязанные, не прикрученные к своим местам, сорвались и теперь хаотически перемещаются по каюте – от ожившего движимого имущества приходится уворачиваться, налетая на жёсткие, острые углы. В карты играть не хочется, читать – попробуй, когда книга так и норовит вырваться из рук и улететь? Так что, пришлось вернуться к единственному доступному занятию – беседам о предстоящей экспедиции. Снаружи победно ревёт восьмибалльный ветер, пенные гребни разбиваются о задраенные накрепко иллюминаторы, свободно гуляют по палубам.

Неприятная это штука – шторм в тропиках.

– Зачем Миладку понесло к французам? Откуда они вообще в этой истории взялись? Без них, что ли, не обойдёмся?

Аст раскорячился на койке, упираясь спиной в переборку, а обеими руками – в низенький барьер-ограждение. Только так и можно было удержаться, не вылететь прочь при очередном размахе качки.

– Да вот, выходит, что не обойдёмся. – ответил Женька. – Это в прошлый раз мы устроили фанфаронский набег, постреляли и убрались восвояси. Конечно, аргентинские власти в Долину раньше особо не совались, но если там обоснуется иностранная экспедиция, да ещё и без спроса – наверняка проявят интерес. У СССР отношения с Буэнос-Айресом не самые радужные, а французы и разрешение на раскопки пробили через ЮНЕСКО, и в местном правительстве наверняка денег раздали немеряно.

– Так им за взятки разрешили копать? А как же аргентинские археологи – неужели не возражали? Национальное достояние всё– таки…

Женька пожал плечами.

– Откуда в Аргентине археологи? Что им раскапывать – стойбища патагонских индейцев? На территории этой страны древних цивилизаций не было, не то, что в Перу или, скажем, в Мексике. Тем более, и прецедент имеется – искали что-то ещё до войны какие-то чокнутые нацисты да так ничего толком и не нашли. Охота французам бабки тратить – пусть их, хоть какая-то польза. Что до взяток, так это почтенная южноамериканская традиция, прямо поСалтыкову-Щедрину: «не подмажешь – не поедешь». А вообще, у Парижа с Аргентиной отношения приличные, несмотря на все перевороты. Французы им и боевые самолёты продают, и ракеты. Вон, на Фолклендах целый английский эсминец «Экзосетами» потопили. То есть, потопят… если, конечно, эта война состоится.

– А что, может и не состояться? Сам же говорил об инерции истории. Не ты, в смысле, а тот, другой…

– Я понял. – кивнул Женька. – Так оно и есть, только уж очень быстро всё меняется. Вот, читай…

И перебросил на соседнюю койку изрядно помятый номер «Правды». Дата на газете стояла недельной давности – когда «Советская Россия» только покинула Владивосток.

– А что тут такого особенного? Уй-й-й!

Разворачивая газету, он на миг потерял бдительность и чувствительно приложился затылком об переборку.

– Вторая полоса. – Женька едва сдержал язвительный комментарий. – Статья нового министра обороны Огаркова о назревших в армии проблемах.

– Огаркова? Так, вроде, Устинов был?..

– Вроде – у бабки в огороде. Его ещё до нашего отлёта из Москвы отправили на заслуженную пенсию. Здоровье, понимаешь, поправлять, подорванное на службе Родины.

– А на самом деле?..

– А мне почём знать? – Женька ухитрился пожать плечами, для чего пришлось выбирать момент, когда судно замрёт, завалившись на борт. – Я генерала спрашивал, но он всё время уходит от вопросов, связанных с изменением внешней и внутренней политики. Сводит разговоры к делам экспедиции. Тоже, конечно, важно, но перемены– то происходят, и не замечать этого нельзя…

– Но другие же не замечают?

– Это потому что незнакомы с иной версией истории. Вот ты, скажем – даже не обратил внимания, что сняли Устинова. А я памятью «Второго» отлично помню, что он, находясь на министерском посту, зациклился на оборонной промышленности и не хотел помогать экономике страны. Да, конечно, он внёс большой вклад в победу над фашистами, и всё такое – но времена-то изменились, и теперь его политика привела к тому, что брежневское Политбюро жертвовало для обороноспособности всем, включая благосостояние населения. А что из этого вышло – мы знаем.