Игра колибри - [62]

Отказываться было неудобно, да и незачем. Виктор казался весьма позитивным и приятным в общении парнем. Мы прошли по широкой дорожке вглубь сада мимо вечнозеленых кустарников и четырех сосен с удивительно пушистыми ветками и длинными иголками, скрученными в замысловатые спирали. Я рассказал о себе, о том, как перебрался в Америку и как живу теперь. Когда речь зашла о работе в Калтехе, Виктор вдруг воскликнул:

– А я послал все к черту. – Он остановился у деревянной беседки в глубине сада, окруженной высоким кустарником и виноградом, вьющимся прямо по опорным столбикам. – Свою американскую мечту я давно реализовал, миллионы заработал и теперь просто наслаждаюсь жизнью, глядя на всю эту красоту. Ты можешь себе представить, что весь Лос-Анджелес стоит в пустыне? Можешь?

– Я физик, почему бы и нет, проведи воду – и любая пустыня расцветет, как сады в мае.

– Да я не об этом, Адам, с водой все ясно, я вот о чем. – Он сел прямо на стол, свесив длинные ноги и мечтательно глядя на распластанный под горой город, и продолжил: – Я говорю про то, что это все – результат человеческой мечты и упорства. Все эти пальмы, которых тут быть вовсе не должно, фикусы и апельсины – все погибнет, если люди перестанут орошать землю. А они это делают, причем на огромной территории, понимаешь? И все это делает сам город на те налоги, которые собирает. Вот ты, например, задумывался, кто поливает пальмы, растущие на твоей улице? Не у тебя на участке, а те, посреди тротуара?

– Нет, – честно признался я, осознав, что и впрямь не знаю такой очевидной, казалось бы, детали, – я думал, их вообще не поливают.

– Нет, друг, ты присмотрись как-нибудь, будешь удивлен. – Виктор улыбнулся, проведя ладонями по острым коленям. – Я вот занимался биотехнологиями, точнее нанотехнологиями применительно к медицине. Слово мне это не нравится, куда ни плюнь, везде теперь нано… Но не о том речь! Я пытался лечить старческие болезни, связанные с памятью, создавая нанороботов, способных заменять человеческие нейроны и внедрять утерянные воспоминания.

– Насколько я понимаю, успешно? – поинтересовался я, намекая на его огромный дом и как минимум гектар не самой дешевой земли.

– Что? – Он уставился на меня непонимающими глазами, потом встряхнулся и проговорил: – Ах, это… нет, Адам, тот проект закрыли, но закрыли напрасно. Все потому, что процедура записи воспоминаний и их возвращения пациенту возможна только под действием синтетического наркотика, я назвал его «Колибри», а на это государственные жопы пойти не могли.

Мы так резко перешли к этой теме, что на какое-то мгновение показалось, что обсуждаем фантастический фильм или роман. Не могло, просто не могло такого быть в реальности, и мозг даже не пытался протестовать или придумывать контраргументы.

– Фантастика какая-то, – прошептал я, – запись воспоминаний… но это же нереально, там же терабайты информации! Как такое возможно?

Я искал в его лице хоть что-то, указывающее на шутку и обычные научные дебаты, которые в современном мире часто похожи на нечто нереальное, но безуспешно.

– Нет, друг мой, я тоже так думал, но понял, что ошибался, все не так. Все совсем не так! – просиял Виктор. – Мы привыкли воспринимать мозг наподобие компьютера, где хранится все то, что мы запечатлели нашими органами чувств либо придумали в лаборатории воображения, однако все оказалось не совсем так, по крайней мере, я увидел иной принцип.

– И какой же? – Мне и впрямь стало интересно, невзирая на нереальность обсуждаемой темы.

– Все устроено куда хитрее! – изрек Виктор, ткнув указательным пальцем в воздух. – Информация хранится вне разума!

– Черт возьми, ты говоришь вещи, в которые я, увы, не могу поверить как ученый! – Его утверждение шло вразрез со всем, что я знал о физике и анатомии, и я не удержался.

– Тем не менее это так. Вот смотри, в компьютере хранятся файлы, открыв которые мы тут же видим результат их исполнения, будь то фотография или текст, не важно. Однако это лишь обработанная процессором информация, хранящаяся на тысячах свободных участков жесткого диска, как если бы на пластинке перемешались все песни, и игла должна быстро прыгать с дорожки на дорожку, проигрывая кусочки в нужной последовательности. Вот как поступает компьютер, когда ты, скажем, решаешь посмотреть кино? Все, что нужно знать компьютеру, – последовательность всех кусочков и их адреса на поверхности пластинки. А она хранится в самом первом пакете информации, адресном кластере, можно назвать его так. Это своеобразный навигатор, который сообщает нужную последовательность кирпичиков, битов и байтов информации и их адреса в информационном потоке, в памяти компьютера.

– Ну, это мне более или менее понятно. – Я согласно кивнул. – А мозг, разве он своими нейронными связями не пытается все это сделать?

– Нет, в этом и секрет. Представь себе фильм в самом лучшем качестве длиною в жизнь, плюс мысли, рефлексы, запахи и звуки, знания, которые необходимо не просто запомнить, но и осмыслить. У нас голова была бы размером с дом.

– Но ведь мозг стирает то, что для него не важно, оставляя только самые нужные для жизни фрагменты, – попытался возразить я.