Игра колибри - [33]

Джерелд прошла к его машине всего несколько шагов, держа шар перед собой, словно спелый арбуз. Вдруг в глазах потемнело, и она начала падать вперед. Незнакомец подхватил ее, когда Джерелд была уже без сознания. Вот так работал Октябрь. Джерелд вспоминала, что еще пару дней у нее немел палец, но помочь следствию так и не смогла.

Патрик Гассмано глянул на экран и разжал кулаки, которые уже начали неметь от напряжения. Он так и не смог найти ублюдка, он так и не успел.

Глава 22 Карамель

«Привет, что делаешь?»

Ее вопрос застал меня ровно за тем занятием, объяснить которое было непросто, и языковой барьер тут вовсе ни при чем. Я варил сгущенку. Как перевести это Алисе и не сойти за чудика, я не знал. Написать, что варю банку консервов? Или делаю карамель? Лучше второе, так хотя бы сойду за повара.

«Делаю молочную карамель, решил попробовать себя в кулинарии», – ответил я, поставив в конце многозначительные три скобки))).

«Круто, я бы не отказалась от карамельки».

«Заходи, дверь открыта», – предложил я, совершенно не питая иллюзий по поводу визита Алисы в десятом часу вечера.

Но я ошибся. Через несколько минут раздался стук в заднюю дверь. Осознав, что стою в столовой в синих трусах и серой домашней футболке не первой свежести, я быстро огляделся в поисках одежды, но безрезультатно. Строя из себя мужчину, уверенного в себе и совершенно не комплексующего, я открыл дверь.

– Привет! – с улыбкой поздоровалась Алиса. – Я пришла на сладенькое.

Она сделала вид, что не заметила моего домашнего наряда, и, пройдя в гостиную, остановилась посреди комнаты. Я же смотрел ей вслед, любуясь ставшим уже знакомым до мелочей образом. Она была в длинном красном халате, за разворотом которого виднелся верх нежно-розовой ночной пижамы. Я также отметил, что она сняла тапочки, оставив их у двери, хотя большинство моих американских друзей не делали этого, и у них в доме полы мало отличались от пола в метро или супермаркете.

– Ты разулась? – удивился я, глядя ей в спину.

– Да, прочитала на форуме, чего русские не могут понять американцев, и почти все пишут про нашу привычку ходить по дому в обуви. – Она повернулась ко мне и, пожав плечами, добавила: – Выходит, вы поголовные чистюли?

– Выходит, что так. – Я вдруг вспомнил, что стою перед гостьей в трусах. – Ты садись, где удобно, я сейчас.

Я пулей влетел в спальню, быстро натянул шорты и новую футболку. Затем продемонстрировал зеркалу зубы, проверяя их чистоту. Уже на обратном пути мне показалось, что в окне напротив мелькнул чей-то силуэт. Я на мгновение замер и всмотрелся в тускло освещенное пространство спальни Алисы. В зеркале, встроенном в дверцу шкафа, все так же отражалась кровать, на ней валялись какие-то сумочки и одежда, но никакого движения не было.

Я выключил свет и спустился в гостиную. Алиса устроилась на большом диване в уже знакомой мне позе лотоса, собрав халат между ног и выставив в разные стороны голые колени. Она внимательно изучала незнакомую обстановку, переводя взгляд с фотографий на стене на дымящуюся паром кастрюлю с четырьмя банками сгущенки. С видом хранителя тайного знания я подошел к варочной панели и подлил в кастрюлю немного воды, чтобы она полностью покрыла банки. Именно при выкипании воды чаще всего взрывались банки в нашем общежитии, а заляпать новую кухню вовсе не хотелось.

– Вот, можешь полюбоваться, – проговорил я, накрывая кастрюлю тяжелой стеклянной крышкой.

– С удовольствием. – Алиса хлопнула в ладоши и, подойдя ко мне, с изумлением уставилась на кастрюлю: – Я не хочу тебя обидеть, Адам, но ты что, варишь бобы? Или это кукуруза?

Она явно понимала, что в банках никакие не бобы, но доигрывала роль блондинки, коей вовсе не была, до конца.

– Погоди, осталось немного – и все увидишь сама.

– Ну, хорошо, я пока поброжу, ты не против? – Не дожидаясь ответа, она направилась обратно в гостиную.

Кухня и пространство зала, как я называл гостиную по укоренившейся привычке, были разделены лишь длинным диваном, развернутым к окнам. Окна смотрели на улицу и небольшой садик перед домом. Алиса прошла вдоль дивана из грязно-коричневой кожи с прожилками кирпичного цвета, остановилась у соседнего дивана, стоявшего перпендикулярно, и задумчиво проговорила:

– А это твоя семья? – она указала на стену с фотографиями.

– Смотря на какой снимок глядеть. – Я подошел к стене и прикоснулся к самой большой фотографии в деревянной рамке. – Это Вероника, моя дочь.

– Ничего себе! Она же почти моя ровесница! Сколько ей?

Вопрос был вполне логичным, но меня невольно задело замечание Алисы, словно этот факт по определению ставит крест на самой возможности нашего, пусть пока нарисованного в моих фантазиях, романа. Я сделал над собой усилие и произнес, стараясь не акцентировать на цифрах:

– Да, она взрослая…

– Она просто красотка, Адам. Причем я уверена, что в жизни она выглядит еще лучше, чем на фото.

Будь на ее месте любой другой человек, отцовское сердце приняло бы комплимент с благодарностью, но из уст Алисы это звучало так, будто она зачеркивала еще один пунктик, почему я не могу с ней встречаться. Следующий вопрос совсем не удивил.