Игра колибри - [16]

Следующее сообщение пришло по пути в «Старбакс». Прочитать его сразу не получалось из-за плотного потока машин, и от этого в моем животе появилось странное, радостное и одновременно тревожное чувство. Наконец, не выдержав, я съехал на парковку перед огромным зданием «7 Дейз» и, разблокировав смартфон, впился в него глазами.

«Если хочешь, в следующий раз поехали со мной. Будет забавно».

Это «забавно» тут же резануло по сердцу. Не весело, не прикольно, а просто забавно, как если бы я был клоуном на детском празднике или что-то в этом роде. Может, Алиса и не имела в виду ничего такого, но, как говорилось в старом анекдоте про еврейскую семью, где после чаепития с гостями пропала серебряная ложечка, «ложечка-то нашлась, а неприятный осадок остался».

«Буду иметь в виду», – ответил я и, не дожидаясь очередного «агу», отключил звук и выехал с парковки. Отвечать на любое ее сообщение сейчас не хотелось, хотя, пока я пробирался к кафе, машинально прокручивал в голове варианты ответов. Хотелось ли мне быть частью ее жизни? Познакомиться с друзьями, ровесниками моих студентов, которые в общей массе казались мне людьми из другого, совершенно незнакомого мира. Мира гаджетов, Фейсбука и Ютьюба. Мира, где мои достоинства нивелировались и приравнивались если не к нолю, то как минимум к доисторической находке на забытом всеми острове Костей.

Даже останки древних динозавров, как мне казалось, заинтересовали бы ее друзей больше, чем я со своим деревянным яблоком в кармане пиджака и идеями по текучести и пластичности жидкости. Самое «забавное» во мне то, что я русский, как матрешка на полке техасского рейнджера, экзотика и раритет времен холодной войны. Это было действительно забавно и противно одновременно, ведь мое мужское начало искало в Алисе совсем иные берега. Возможно, я сам дорисовывал в ней то, чего там не было, но убеждаться в этом не хотелось.

Очередное сообщение с привычным звуком «агу» застало меня в душе. Словно мальчишка, я выскочил из душа и подбежал к телефону, лежавшему на комоде, и только после того, как взял его в руки, понял, что стою напротив того самого окна совершенно голый. Машинально обернувшись и пятясь назад, как неуклюжий танцор, я вернулся в заполненную паром ванную комнату, пытаясь вспомнить, не мелькнул ли ее силуэт в окне.

«Пятница, заберу тебя в девять, ок?» – прочел я.

Сначала хотелось написать что-то вроде: «А ты уверена?» – но этот порыв удалось подавить. Мне было страшно от мысли, что я попаду с Алисой в одну компанию с ее друзьями, однако увидеть ее в привычном окружении хотелось просто непреодолимо, до белых от усилия костяшек на кулаках. «Ты не старик», – проговорил я, обращаясь к собственному отражению в запотевшем зеркале. Постарался представить, что мне снова двадцать пять и нужно ответить на сообщение от девушки. В голову приходил только один вариант, и я быстро набрал его и коснулся значка «Отправить». Сообщение содержало одно слово: «Отлично». Выйдя из душа, я украдкой посмотрел в окно и обнаружил, что теперь шторы скрывают еле освещенную теплым, апельсиновым светом спальню Алисы. Или она вернулась только что, или все это время была там, совсем недалеко от меня. Укладываясь спать, я долго не мог отвести взгляд от ее окна. В своем воображении пытался дорисовать то, что скрывали призрачные молочные шторы. Засыпая и проваливаясь в долгожданные объятия сна, я все еще видел перед внутренним взором ее кожу, горький шоколад с глянцевым блеском спелой бронзы, почему-то я представлял ее именно такой, покрытой маслом с ароматом кокоса и спелого манго…

Глава 12 Разоблачитель

Одна из самых тяжелых вещей в жизни – наблюдать, как тот, кого ты любишь, любит кого-то другого.

Английская мудрость

Очередное утро вломилось в ночной кошмар, разорвав его на мелкие части, оставив лишь дурное ощущение смутной тревоги. Я готовил завтрак и одним глазом смотрел утренний выпуск новостей с Кэтрин Кэмбел и Ричардом Холливардом. Они с деланой вежливостью давали друг другу зачитывать факты, цитировать политиков и высказывать мнения, которые не всегда приходились к месту. Этим утром гвоздем информационного эфира стал так называемый Разоблачитель и скандальный развод конгрессмена Генри Кларка – младшего с его женой Патрисией, дочерью известного промышленника Гарри О'Диггерти, владеющего тремя заводами в Чикаго.

Кэтрин Кэмбел, худая шатенка с острым носом и пухлыми губами, звонким голосом рассказала, что Генри и Патрисия прожили в счастливом браке более пятнадцати лет и нажили неплохое состояние, венцом которого стали дом в Санта-Барбаре и трое чудных детишек. Конгрессмен как раз собирался заняться новым законом об эмиграции, когда неожиданно для всех Патрисия потребовала развод, не объясняя причин, а когда муж отказал ей, неизвестный Разоблачитель опубликовал информацию, согласно которой конгрессмен имел весьма странные увлечения.

Разоблачитель утверждал, что Генри Кларк пользовался услугами госпожи, имя которой остается загадкой, и несколько раз в месяц посещал ее владения, где становился рабом этой железной леди со всеми вытекающими отсюда последствиями. Его покорность носила дурной оттенок гомосексуальной связи с мужем этой самой госпожи, и, хотя остальные детали не раскрывались, было понятно, что благополучный отец семейства долгие годы вел скрытую от посторонних глаз жизнь.