Игра - [47]

Потом я помню Кузин вопль, что заказывать «Дабл-шот «Эль Вохо» второй раз – не «айс», а Машка заявила, что это вообще «mauvais-ton», а я как преподаватель французского языка это подтвердила, после чего мы с шумом вывались из спортивного комплекса, поймали такси и поехали кататься на пароходе. Правда, перед этим мы пытались (и попытки так с пятой нам это удалось) обналичить немного денег, потому что рассудили, что на пароходах кредитки не принимают.

На борт мы поднялись не с пустыми руками: у нас было три бутылки шампанского. По одной на каждую. Громко возвестив, что сегодня не просто день, а День военно-морского флота, и мы его будем отмечать, мы пили шампанское, пытались угостить им всех, кто нам встречался в форме, которая по нашему субъективному мнению означала принадлежность к оному флоту.

Потом я помню, как с криками «Я тоже хочу как в «Титанике», мы стояли втроем с распростертыми руками, только почему-то на корме у самых моторов. Помню, что плавали мы долго: сначала вверх, а потом вниз по течению. И на берег мы сошли, когда уже основательно вечерело.

Решив, что настало время для взрослых развлечений, мы поехали в казино. В такси Машка села вперед, а мы с Кузей сели на заднее сидение. И пока она – Машка – наплясывала и пела сидя впереди, я смотрела на нее и думала, что так странно, как сейчас я уж точно себя никогда не чувствовала.

–А ведь я могла бы с ней дружить, – пьяным и грустным голосом сообщила я Кузе, положив голову ей на плечо.

Всем известно, что алкоголь способен примирить злейших врагов.

Честно признаюсь: казино я помню хуже всего. Я только помню, что это было нелегально, потому что мы планировали «отстреливаться, если нас накроют». Еще помню, как мы звонили в колокольчик – так было принято подзывать официантов к игровым столам. И помню, что я упорно требовала выдавать мне фишечки только зеленого цвета, чтобы они гармонировали с абсентом в моем стакане…

Потом все закружилось в голове. Пол и потолок поменялись местами. Прилетели воздушные золотые облака, на которых как на пуховых перинах сидели моряки Папайи – все на одно лицо – и хором пели песню из мультика про Винни-Пуха «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро».

Сказать, что когда я поняла, что я в сознании, моя голова болела – это значило не сказать ничего. У меня болели даже волосы, причем я чувствовала каждый по отдельности. Мое желание открыть глаза хотя бы для того, чтобы просто понять, где я, было огромно. И оно победило. И облегчению моему не было предела: я была у себя дома.

Привычка была сильнее боли: курить, пить и писать одновременно. Я свалилась на пол. Показалось, что кровать меня сейчас накроет сверху, но все обошлось. Встав на колени и опираясь на дрожащие руки, я поднялась. Никто не знает, как американские космонавты ходили по луне, а я вот теперь знаю! Они ходили именно так, как я сейчас шла к ванной! Часы на стене в моей комнате показывали без пяти минут шесть. И вот хрен его разберешь летом: без пяти шесть утра или вечера, ибо и там и там было светло. Тайные уголки моего мозга подсказывали, что если бы у меня был мобильник, то можно было бы более точно определить временное состояние, но ванная меня манила сильнее, чем подобного рода знания.

Делая редкие и неуверенные шаги, приближаясь к моей цели, я осознавала, что в ванной у меня кто-то есть, ибо я четко слышала Кузин голос, Машины всхлипывания и шум воды. Картина маслом нарисовалась, когда я заглянула наконец-то внутрь: Машка лежала в моей ванной голая и рыдала, сжимая в руке какой-то клочок бумаги, а Кузя в платье, которое было на мне вчера, сидела верхом на стиральной машинке, бесцельно уставившись взглядом в одну точку.

Ничего себе! Это я одна так улетела? Эти красотки, по ходу дела, уже давно на ногах… Что же мне так плохо то? Неужели мое эмоциональное состояние подкосило мою способность к выживанию в проспиртованном состоянии?

–Доброе утро, девочки, – сказала я.

Нет, это мне показалось, что я так сказала. А на самом деле моя речь больше походила на что-то вязкое и бессвязное.

–Вечер уже, – констатировала Кузя, не переставая таращиться в одну точку.

–Какого дня? – робко поинтересовалась я.

–Следующего за вчерашним, – все так же монотонно ответила она.

–А что случилось то? Чего Машка рыдает?

–На, сама смотри, – и Кузя, выдрав клочок бумаги из Машкиной руки, протянула его мне.

Это был чек. Причем чек из банкомата. Приложив нечеловеческие усилия, я с трудом разобрала пару нижних строчек, как я понимала, самых важных, из-за которых был этот сыр-бор:

«Доступный лимит по карте 4890 ХХХХ ХХХХ 2515 составляет 154 213, 45 руб.»

-А сколько было? – тихо спросила я.

–Почти 300 тысяч, – жалобно завыла Машка мне в ответ.

И тут я сделала очередное открытие: я умею свистеть!

23. Если нельзя, то я обязательно это сделаю.

Не спрашивая, почему Кузя одета в мое платье, а на мне оказалась вообще незнакомая мне до этой минуты одежда, я попросила ее помочь мне вытащить Машку из ванной. В голове у меня носилась мысль о потраченной нами сумме. И я понимала, что удручало в этом Кузю: деньги то были общие – ее мужа и Машкиного.