Игра и Реальность - [13]

Выводы

В этой сессии мы охватили все пространство между субъективным и объективным, а завершили ее небольшой игрой. Пациентка собиралась отправиться по железной дороге в свой загородный дом и сказала: «Что ж, я думаю было бы лучше, если вы присоединились ко мне, хотя бы на половину дороги». Она говорила о том, что покидает меня и как много, на самом деле, это для нее значит. Сейчас мы расстанемся всего на неделю, это репетиция расставания на летние каникулы. Также было сказано, что после того, как она уедет, все это очень скоро станет уже не так серьезно. Так что, сойдя с поезда на полпути, я «поспешно вернулся назад», а она посмеялась над моей идентификацией в области материнства, добавив: «Это было бы очень утомительно — куча детей, и все виснут на вас, повсюду вас подкарауливают, злятся на вас, но так вам и надо».

(Хочу быть правильно понятым, здесь не было идеи, чтобы я ее реально сопровождал).

Прежде чем уйти, она сказала: «Знаете, когда я отправилась в эвакуацию [во время войны], мне кажется я ехала посмотреть, может, мои родители там. Кажется, я верила, что найду их там». (Это значит, что родителей точно не нашли у себя в доме.) В результате ей понадобился год или два, чтобы найти ответ. Ответ был — их не было там, и это было реальностью. Она еще сказала про плед, которым так и не воспользовалась: «Вы в курсе, не правда ли, что плед очень удобная вещь, но реальность важнее комфорта, значит, когда пледа нет может быть куда более важно, чем когда плед есть».

Этот фрагмент иллюстрирует, как важно помнить о различиях явлений в терминах их положения в поле между внешней (разделенной между людьми) реальностью и истинной фантазией.

2. Сны, фантазии и жизнь: история случая первичной диссоциации

В этой главе я вновь попытаюсь показать, какие тонкие качественные различия существуют между различными видами фантазирования. Я рассматриваю именно фантазирование и вновь привлекаю материал терапевтической сессии, в которой контраст между сном и фантазией был не только существенным, но, я бы даже сказал, центральным[5]. Рассматриваемый случай — история женщины средних лет, у которой в процессе анализа постепенно раскрывалась вся степень разрушительного влияния фантазий, чего-то, что мешало ей жить. Сейчас уже стало совершенно ясным, что для нее существенно различались фантазирование и различного рода мечты, с одной стороны, и реальная жизнь и отношения с реальными вещами — с другой. С неожиданной ясностью оказалось, что сновидение и жизнь — явления одного порядка, в отличие от мечты. Сны соотносятся с объектными отношениями в реальном мире, а как соотносится реальная жизнь — с миром сновидений, то объяснения различных способов этого взаимодействия изучены и известны, особенно психоаналитику. Фантазирование, напротив, остается изолированным феноменом, отнимающим энергию, но ничего не вкладывающим ни в сновидения, ни в реальную жизнь. Фантазирование оставалось в некотором роде статичным на протяжении всей жизни пациентки, с самого раннего возраста; паттерн закрепился уже, когда ей было два-три года. Это стало заметным даже раньше, а началось, вероятно, с «лечебного сосания пальца».

Другое качество, по которому различаются эти два ряда феноменов, состоит в том, что тогда как большая часть сновидений и реальных чувств подвержены вытеснению, недоступность фантазии — совершенно другой тип явлений. Недоступность фантазирования связана с диссоциацией, а не с вытеснением. Постепенно, по мере того как пациентка становится целостной личностью и теряет ригидные диссоциации, она начинает отдавать себе отчет[6] в том, насколько всегда были жизненно важны для нее фантазии. Одновременно с этим фантазирование превращается в воображение, связанное и со сновидениями, и с реальностью.

Качественные различия могут быть необычайно тонкими и сложными для описания, тем не менее, большое различие вносит наличие или отсутствие диссоциированного статуса. Например, во время сеанса терапии моя пациентка сказала, увидев в окно кусочек неба: «Я взобралась на эти розовые облака и гуляю». Это, конечно же, может быть воображаемым полетом. Возможно, это проявление того, как воображение, подобно предмету сновидения, обогащает жизнь. В то же время, для моей пациентки это может являться частью диссоциированного статуса и не станет осознанным в том смысле, что невозможно остаться целостным человеком, осознавая более двух диссоциированных статуса одновременно. Сидя в своей комнате и не делая абсолютно ничего, кроме естественного процесса дыхания, пациентка (в своем воображении) нарисовала картину, сделала что-то интересное на работе или совершила прогулку на природе, но с точки зрения стороннего наблюдателя не произошло ничего. На самом деле, ничего и не могло произойти, поскольку в состоянии диссоциации одновременно и непрерывно происходят множество различных событий. С другой стороны, она могла сидя у себя в комнате думать о завтрашней работе, строить планы, обдумывать каникулы, и это могло быть воображаемым исследованием мира и той области, где сон и жизнь — одно и то же. Так она балансирует на грани между болезнью и здоровьем.