Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом - [45]

Как только мы после отдыха вернулись домой, Джо засел за работу и быстро написал статью, которую давно уже обдумывал. 6 июля эта статья в полторы тысячи слов появилась в газете «Нью-Йорк таймс» под заголовком «Чего я не обнаружил в Африке», и в ней опровергалось заявление администрации о том, что Ирак пытался приобрести в Нигере уран. Прежде чем отослать статью в редакцию, Джо показал ее мне, и я сочла, что статья правдивая и опубликовать ее — правильный поступок. Перед поездкой Джо в Нигер ЦРУ не брало с него подписку о неразглашении, и Джо полагал, что скорее окажет услугу обществу, если обнародует все известные ему факты, чем если будет и дальше отмалчиваться. Нам с Джо и в голову не пришло, что мое агентурное прикрытие, моя служба в ЦРУ могут быть скомпрометированы его статьей в газете. За все годы работы в ЦРУ угрозы для моего прикрытия ХХХХХХХХХХХХХ ни разу не возникало, а у Джо вне всякой связи с моей карьерой имелись свои веские причины для этой публикации. Не успела статья появиться в Интернете на сайте «Таймс» в субботу вечером, как с Джо связался продюсер популярной телепередачи «Встреча с прессой» и пригласил на следующий же день обсудить статью в эфире. Хлопоча вокруг Джо, то приглаживая его волосы, то поправляя галстук — все-таки по телевизору его будут показывать, — я чувствовала, что нервничаю едва ли не больше, чем он сам. Джо-то вел себя так, будто участвует в телепередачах каждый божий день. Джо предоставили пятнадцать минут эфира, и он отвечал на вопросы ведущей (Андреа Митчелл, заменявшей Тима Рассерта) невозмутимо и четко. С моей точки зрения, он был безупречен, и я восхищалась самообладанием Джо в такой напряженной ситуации. На следующий день мы чувствовали себя триумфаторами (увы, недолго): по словам весьма авторитетного корреспондента «Вашингтон пост», официальный представитель Белого дома в разговоре с ним признал, что пресловутые «шестнадцать слов не следовало включать в президентский доклад». Джо понял, что добился своего: его голос услышан. Он отказался от всех предложений дать интервью и отправился играть в гольф — а в гольф-клубе пользоваться мобильными телефонами запрещено.

С публикации статьи Джо прошло два дня, и стало ясно, что мы разворошили осиное гнездо. Один из деловых знакомых Джо столкнулся в центре Вашингтона с журналистом Робертом Новаком и, узнав его по многочисленным телевыступлениям, предложил побеседовать на ходу, благо оба шли в одну сторону. Знакомый Джо заговорил о скандале с ураном — СМИ раструбили об этой истории повсюду — и наконец спросил у Новака, какого тот мнения о Джо, умолчав о том, что знаком с моим мужем. И тут Новак уставился на него — совершенно незнакомого человека! — и выдал: «Уилсон редкостный гад. Его подослало ЦРУ — у него же там жена служит, Валери». Они с Новаком прошли вместе еще квартал-другой и распрощались. Знакомый отправился прямиком к Джо на работу и пересказал ему весь этот странный разговор. Джо немедленно позвонил главе Си-эн-эн Изону Джордану, одному из работодателей Новака, с жалобой на поведение его сотрудника. Через несколько дней Джо и Новаку удалось созвониться, и последний извинился за брань, однако тут же нагло потребовал подтвердить то, что ему и так якобы известно от источника, связанного с Управлением, а именно — что я работаю в ЦРУ. Джо отрезал, что не обсуждает свою жену с посторонними, а сам позвонил мне с неутешительными новостями. Мне стало не по себе: шутка ли, представитель прессы знает мое имя и знает истинное место моей работы. Я срочно сообщила об этом своему начальству, и меня заверили, что «примут меры».

В следующий уик-энд я повезла детей в Чикаго — навестить их крестную и мою давнюю подругу Дженет. Мы с ней водили детей на шоу с дельфинами в аквариуме Шедда, катали на колесе обозрения на пирсе, а после на лодке по сверкающей водной глади озера Мичиган — и все это время я урывками названивала мужу, а он мне, и мы отчаянно пытались решить, как быть дальше. Меня терзали самые скверные предчувствия, и я частично поделилась ими с мамой — они с отцом тоже приехали в Чикаго. Чего ждать от Новака? Кому еще он разболтает мое имя? И вообще, откуда он узнал, кто я и как меня зовут? Как руководство Управления отнесется к тому, что некоему журналисту известно, где я работаю? Как это повлияет на мою карьеру? Пока мы с мамой купали одного из близняшек в гостиничной ванне, она терпеливо слушала мои сетования. А потом жизнерадостно, оптимистично и невинно, как это умеют только матери, воскликнула: «Будет тебе, что такого может случиться? Джо честно рассказал о том, что ему известно, только и всего». Так-то оно так, но мне было неспокойно.

По иронии судьбы в тот уик-энд Белый дом решил, что всю вину за злосчастные «шестнадцать слов» в докладе президента должно взять на себя ЦРУ. По сообщению «Вашингтон пост» от 12 июля, президент «объяснил свое заявление тем, что его доклад, представленный 28 января, был предварительно согласован со спецслужбами». Вскоре после этого Тенет признал, что упомянутая информация «не соответствовала уровню достоверности, который позволял бы включить ее в президентскую речь, и ЦРУ следовало проследить за тем, чтобы она была изъята». Сенатор Пат Робертс, тогдашний председатель Комитета по разведке Сената США, не стал ходить вокруг да около, а сразу назвал виноватого. «В сложившихся обстоятельствах я серьезно обеспокоен тем, какую вопиющую небрежность допустило ЦРУ в этом деле», — официально заявил он, добавив, что Тенет, как главный советник президента Буша по разведке, обязан был лично сообщить президенту о своих сомнениях и не перекладывать эту работу на подчиненных. «Однако больше всего меня беспокоит то, что, судя по всему, ЦРУ в попытке дискредитировать президента инициировало кампанию по утечке информации в прессе», — сказал Робертс. Итак, в политическом закулисье началось бурление, и в понедельник мрачные предчувствия, которые мучили меня в Чикаго, полностью сбылись.