Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом - [47]

Между тем наступил обеденный перерыв; большинство из нас оставалось в классе: мы перекусывали прямо за партами. Какая-то женщина настойчиво поманила меня к себе. Надо сказать, что на курсах мы знали друг друга только по имени и первой букве фамилии. Но дама вычислила, кто я такая. «Вы знаете, что Новак упомянул вас в сегодняшней статье и обнародовал, что вы работаете в ЦРУ?» — заговорщицким шепотом прошелестела она над бумажным пакетом с ланчем, вытаращив глаза. «Спасибо, что сообщили, но я уже в курсе», — отозвалась я. На следующий день, 15 июля, мне пришло сообщение о том, что со мной пытается связаться исполнительный директор Управления Баззи Кронгард, в прошлом состоятельный инвестиционный банкир, который в 2001 году стал в иерархии Управления третьим лицом и отвечал за всю оперативную работу. Я сама позвонила Кронгарду, и он посоветовал мне не волноваться из-за статьи Новака. «Сенсации хватит на неделю, потом шумиха утихнет», — заверил он. Весь разговор занял не больше двух минут, я поблагодарила Кронгарда и положила трубку, подумав: «Мне бы его уверенность!» Судя по всему, в тот момент в Управлении не считали происходящее противозаконным и не собирались принимать какие-либо меры. Предполагалось, по-видимому, что я буду жить дальше как ни в чем не бывало, будто ничего и не произошло. Лишь несколько месяцев спустя Джо признался, что это он попросил одного знакомого, чтобы Баззи Кронгард позвонил мне и как-то поддержал и успокоил.

Через день-другой я столкнулась еще с одной нашей соседкой — милой общительной женщиной; она всегда относилась к нам с симпатией и летом, в жару, неизменно звала наших детей поплавать у нее в бассейне. Стоя на тротуаре с лейкой в руке, Вики рассказала мне, как, прочтя статью Новака, она громко воскликнула: «Не может быть!» — и помчалась с газетой к мужу; у нее просто в голове не укладывалось, что их соседка, мама трехлетних близняшек, — шпионка! Держалась она со мной тактично и не пыталась выведывать у меня, чем, собственно, я занимаюсь в ЦРУ, но меня все равно обуял смертельный ужас. Кажется, мне удалось выдавить из себя жалкую улыбку и раза два понимающе кивнуть, но я постаралась поскорее закруглить разговор и опрометью кинулась в дом.

Между тем до СМИ постепенно стало доходить, какие последствия может иметь обнародование моего имени. Дэвид Корн, шеф вашингтонского бюро журнала «Нейшн», первым из журналистов указал, что если я и правда та, кем представил меня Новак, то подобная публикация не просто грязный политический трюк, а уголовно наказуемое деяние. В своем редакторском блоге на сайте «Нейшн» 16 июля 2003 года он написал: «Этот случай не только вероятное нарушение интересов национальной безопасности, но и потенциальное нарушение действующего законодательства. Согласно Закону о защите персональных данных сотрудников разведки 1982 года, лицо, получившее доступ к закрытой информации и намеренно разгласившее персональные данные агента, работающего под прикрытием, совершает преступление. Наказание за подобное преступление — штраф в 50 тысяч долларов и/или лишение свободы сроком до десяти лет. Журналисты защищены от преследования по закону, если их действия — раскрытие имен агентов разведки — не преследуют цели нанести урон деятельности разведслужбы США. Так что Новак может спать спокойно». Ни Корн, ни другие представители прессы не считали, что по делу об утечке информации будет назначено расследование. Управление пока не сделало официального заявления, и Корн завершил запись в своем блоге следующими словами: «…иногда скандалы в столице вспыхивают и тут же затухают, иногда разгораются и полыхают огнем. Сойдет ли с рук нынешней администрации подозрение в том, что по их вине национальной безопасности был, вероятно, нанесен ущерб? Если Буш добьется своего, то сойдет».

Однако, несмотря на летнюю апатию и общее затишье в новостях, статьи и отклики на выступление Джо и мое разоблачение продолжали медленно, но верно поступать. 18 июля приятель Джо прислал ему в электронном письме первую по-настоящему пакостную статью из «Уолл-стрит джорнал», написанную Каспаром Вайнбергером, бывшим министром обороны рейгановского кабинета. Статья называлась «Анатомия одной кампании», и Вайнбергер писал следующее: «В бессильной ярости оттого, что не могут принизить, обфыркать или попросту фальсифицировать победу наших войск в Ираке, оппоненты президента теперь опустились до того, что подсовывают бездоказательные обрывочные сведения, лишь бы убедить общественность, будто нам не следовало свергать бесчеловечный режим Саддама Хусейна». Далее Вайнбергер пренебрежительно называл Джо «одним из мелких бывших послов» и «своекорыстным типом», однако полностью обошел вниманием главный пункт заявления Джо, а именно: за грубую «урановую» ошибку в докладе Конгрессу президенту следовало благодарить свою президентскую рать. Просто блеск, подумала я. Вайнбергеру уже предъявлялось обвинение в связи со скандалом «Иран-контрас», и выйти сухим из воды ему удалось только благодаря помилованию президента.

Вечером 21 июля я, вернувшись домой с работы, зашла в гостиную поздороваться с Джо, который, едва завидев меня, тут же поспешно завершил разговор по мобильнику. Такого выражения лица я у мужа не видела никогда. Джо объяснил: он беседовал с журналистом — ведущим программы «Жесткий разговор» Крисом Мэтьюсом, который сообщил, что только что говорил с советником президента Карлом Роувом. По словам Мэтьюса, Роув сказал ему: «Жена Уилсона теперь доступная мишень». Дело принимало все более странный оборот. Позже тем же вечером на сайте лонг-айлендской газеты «Ньюсдей» появилась статья вашингтонских корреспондентов Тимоти Фелпса и Кнута Ройса. «Официальные представители разведуправления в понедельник подтвердили „Ньюсдей“, что Валери Плейм, супруга отставного посла Джозефа Уилсона, работает в Управлении, в Отделе по борьбе с распространением оружия массового уничтожения, и является сотрудником под агентурным прикрытием, — по крайней мере, она была таковым до прошлой недели, когда ее имя предал огласке обозреватель Новак». Независимо от обстоятельств для Управления было совершенно нетипично не только официально подтвердить статус секретного агента, но и не предупредить об этом, а со мной никто из Конторы не связывался. Могли хотя бы по-товарищески меня поддержать.