Игра без правил - [32]

— Правильно, — подтвердил Лобанов.

— Потому мне не хотеть, чтобы с тобой случиться плохое.

Лобанов насторожился, он даже ощутил, как затуманившая мозг пелена алкогольного опьянения мгновенно стала более прозрачной.

— Что же такого может со мной случиться плохого, Джордж?

— Я не знать, но я сильно, сильно опасаться. Дмитрий Львович убит.

— У тебя есть какие-то предположения о том, кто это сделал?

— О, нет предположений, но есть страх. Разве ты, Саша, не понимать, мы все под прицелом.

Джордж изобразил рукой пистолет, навел его на лоб Лобанова и несколько раз издал звуки, весьма искусно имитирующие выстрелы.

— Теперь ты понимать, что нам грозить.

— Не понять очень трудно. Но откуда исходит опасность? Джордж тебе же что-то известно, иначе ты бы не начал об этом говорить.

Джордж как-то странно посмотрел на Лобанова, и ему показалось, что на его лице отразились колебания: сказать или не сказать. Судя по его ответу он выбрал последний вариант.

— Я не знать, но я бояться, — вновь, как заклинание, повторил он. — Но я так понимать situation: если мы быть вместе, мы находиться в большей безопасности.

— Предположим. Но как это будет выглядеть на практике? Мы будем ходить, держа друг друга за руки, как дети?

— О, я понимать, ты хорошо шутить. Мне нравится твоя шутка. Но ты же понимать, я говорить совсем о другом.

Лобанов демонстративно пожал плечами.

— Ты понимаешь, о чем ты говоришь, а я вот нет. Я хочу знать, что ты предлагаешь конкретно.

— Я думать, ты понять меня, — с некоторым огорчением в голосе произнес Джордж. — Я говорить о поиске картин. Я бы мог помогать тебе.

— А с чего ты взял, что я буду искать картины?

— Но это же миллионы долларов! — Джордж от возбуждения даже привстал. Весь его вид выражал смесь изумления с негодованием, которыми он был охвачен.

— А жизнь еще дороже. Ты же сам мне только что сказал, что нам всем угрожает опасность. Не буду искать коллекцию, не будет угроз. Разве не так?

— Так, — довольно уныло подтвердил Джордж. — Так ты не искать картин?

— Я этого не говорил. Я говорил только то, что жизнь дороже денег. Но иногда деньги становятся дороже жизни. Особенно чужой.

— О, да, это правильно! — горячо подхватил тезис Джордж.

— Послушай, Джордж, дело очень серьезное, я должен все обдумать. А за предложение союза — спасибо. Вполне возможно, он у нас и сложится.

Джордж понял, что на сегодня большего он не добьется, а потому перевел взгляд на бутылку. Там еще оставалось четверть содержимого.

— На посошок, — сказал Лобанов.

— Что есть на посошок?

— На посошок пьют перед уходом в том случае, если люди испытывают взаимную симпатию.

— Замечательно! Let drinc на посошек.

На этот раз обязанности виночерпия взял на себя Джордж, он быстро разлил остатки водки по рюмкам.

Джордж не стал разводить церемонии прощания, это было не в его характере. И едва порция водки достигла дна его желудка, он тут же вскочил с места и быстро зашагал к выходу.

— Я очень надеяться на тебя, — сказал он прежде чем исчезнуть в тесной кабинке лифта, в которую ему не без труда удалось втиснуть свое большое тело.

Проводив гостя, Лобанов вернулся в квартиру, тщательно закрыл дверь на замок. Затем подошел к письменному столу, достал из ящика пистолет и сунул его за пояс. Давно он не ощущал холодного прикосновения к своему телу оружия. Черт возьми, кажется, он даже не заметил, как вляпался в опасное дело? Эта спрятанная много лет назад коллекция картин, не дает покоя его недавно обретенным родственникам. А еще кому? Не случайно и Натали, и Джордж намекали на таящую им всем угрозу. От кого она исходит? К сожалению, никто из них на этот вопрос не сумел или не захотел дать ответа. А от него и зависит его решение, что же ему делать дальше? Сейчас же он похож на путника, который находится в незнакомом месте, да вдобавок ничего не видит, так как вся окрестность погружена в потемки. Вот и выбери в такой ситуации правильную дорогу.

Он подошел к окну и стал смотреть во двор. Уже было темно и там не было никого. Он посмотрел на свою машину — все ли с ней в порядке? Внезапно в нескольких сантиметров от его головы треснуло стекло, обсыпав его дождем острых осколков.

Лобанов по старой армейской привычке тут же бросился на пол. У него не было никаких сомнений в том, что стреляли из снайперской винтовки, оснащенной прибором ночного видения. Иначе при таком мраке выстрел не мог быть столь точным.

Он продолжал лежать, хотя понимал, что скорей всего снайпера уже от этого места на всех парах увозит автомобиль. Но он не мог заставить себя подняться, страх надежней цепей приковал его к полу.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Лобанов набрался мужества и встал. Первым делом он взглянул на разбитое вдребезги окно. Затем он попытался проследить траекторию полета пули. Он легко обнаружил место, где она вошла; она проделала аккуратное отверстие в ковре и застряла в стене.

Лобанов подошел к бару, достал бутылку коньяка и выпил из горлышка. Но это лекарство против страха помогло слабо; страх по-прежнему заставлял дрожать все тело. Только что он, Лобанов, был на вершок он гибели, взял бы стрелок чуть левее и чуть пониже, и лежал бы он сейчас здесь на полу с расколотым, словно орех, черепом.