Игра без правил - [26]

Пока я перевязывал Петра, барон лежал на полу и громко стонал. И лишь закончив заниматься своим вестовым, я подошел к нему. Его рана была тоже не опасной, пуля пробила насквозь мягкую часть предплечья. Я стал перевязывать его.

«Зачем вы это делаете, ваше сиятельство? — подал голос Петр. — Позвольте мне его пристрелить. Так спокойней нам будет».

Я посмотрел на барона. В его глазах был откровенный испуг.

«Это слишком для него большая честь — быть застреленным представителем рода Лобановых-Тверских, — сказал я. — Пусть это сделает кто-нибудь в другой раз. Надо отправить его домой».

Через полчаса барона посадили в коляску, и он укатил. Очень надеюсь, что эта наша встреча была последней. Я знал, что он подлец, но все же не думал, что он способен на такой мерзкий поступок.

Теперь о самом главном. Этой ночью мы с Петром отправимся к нашему тайнику и спрячем коллекцию. Это надежное место, о нем никто не знает, кроме немногих представителей рода князей Лобановых-Тверских.

Но есть одна вещь, которая напоминает об этом месте. Это написанная рукою моего отца картина. Точнее, пейзаж. Именно на ней оно и изображено. Эта картина находится у старшей сестры отца, которая живет в Москве. Если я вдруг по какой-либо необъяснимой причине забуду, где спрятал коллекцию, или кто-либо из моих потомков захочет ее отыскать, это полотно поможет им в решении этой задачи.

На сим я заканчиваю свои заметки о событиях последних дней. Удастся когда-либо их продолжить, не ведаю. Пора ехать. Да исполнит каждый из нас врученный ему при рождении Всевышним его долг».

Глава девятая

Утром Лобанов снова отправился к старому князю. Входя в его покои, его не покидало опасение, что с Дмитрием Львовичем случилось какая-нибудь напасть. Но он выглядел даже бодрее, чем вчера. Завидев вошедшего, его лицо осветила улыбка.

— Я рад, что ты явился, — сказал Дмитрий Львович.

Лобанов несколько секунд молчал.

— Я хотел спросить, известно ли что произошло с князем дальше? Как сложилась его судьба?

— Об этом абсолютно ничего неизвестно. Князь Александр Сергеевич Лобанов-Тверской исчез.

— Что значит исчез?

— Это означает, что больше никто ничего о нем не слышал.

— Тогда откуда появилась эта тетрадь?

— Однажды, когда мне было лет пять или шесть, к нам в квартиру пришел какой-то человек. По манере себя держать, по одежде он был из простых. Пробыл он у нас всего несколько минут. И на все попытки задержать его, хотя бы попить чай, побеседовать, отвечал отказом. Он оставил эту тетрадь и тоже исчез. Больше о нем мы ничего не слышали.

— И вы даже не представляете, кто это мог бы быть?

— Теперь вам известно столько же, что и мне. Вы сами можете строить любые предположения.

Лобанов вместо ответа погрузился в молчание.

— Могу я спросить вас, Александр Сергеевич, о чем вы думаете?

— Я думаю о том, что мне делать после того, как я все это прочитал. Вы ведь мне дали этот дневник не случайно. Что вы хотите от меня?

— Ничего. Я дал вам дневник вашего прадеда потому, что вы являетесь прямым наследником всего, что ему принадлежало и принадлежит. А что вы станете с этим делать, решать вам.

Старый князь откинулся на спинку кресла. Он смотрел перед собой, и Лобанову даже показалось, что он забыл об его присутствии, так величественно неподвижным было его лицо.

— Вы правы, мне не все равно, как вы поступите, — вдруг произнес он. — На протяжении многих лет я делал, что было в моих силах для поддержания огня в очаге нашего рода, не давал ему окончательно затухнуть. Когда же я окончательно понял, что больше не в состоянии поддерживать его, я приехал сюда и отыскал вас. — Старый князь вдруг повернулся в сторону Лобанова всем телом. — Если бы я не знал о вашем существовании, не было бы никакого смысла ехать в Россию.

— Что же дальше? — спросил Лобанов.

— Дальше? — Казалось, этот вопрос удивил старого князя. — У каждого свое «дальше». Мое «дальше» теряется в бесконечности, а ваше «дальше» определять вам. Это тетрадь отныне ваша, мне она больше не нужна. Мне вручил ее отец и сказал, чтобы я поступил с ней так, как подсказывает моя совесть. К сожалению, я был лишен возможности выполнить свой долг. И считал, что обязан передать ее тому, кому она принадлежит по праву наследования. Что я и делаю. Она ваша.

Старый князь замолк и перевел взгляд с Лобанова куда-то в даль.

— Я бы хотел узнать ваше окончательное решение, — вдруг совсем тихо произнес он. — Зная о нем, мне будет легче уходить к Нему, — показал он взглядом на вверх.

— Завтра я вам непременно его скажу, — ответил Лобанов.

Лобанов вышел из номера, спустился в холл, но к своему удивлению не увидел Иннокентия. Это было странным, так как не в его обычаи покидать свой пост номер один. Несколько минут Лобанов пытался обнаружить своего родственника, но безрезультатно.

Внезапно его внимание привлек мужчина. Это был тот самый незнакомец, которого он уже дважды встречал. Он стоял с видом человека, у которого назначена встреча, но тот, с кем он встречается, опаздывает. На Лобанова он не глядел, но у него отнюдь не было уверенности, что тот его не видит. Тем более, на глазах у незнакомца были абсолютно непроницаемые темные очки. И куда направлен его взгляд, достоверно определить не представлялось возможным.