Игра без правил - [123]

– Я не надеюсь, что ты мне поверишь, Джун. Но, возможно, в один прекрасный день ты поймешь, что каждое мое слово – правда. – Он быстро кивнул ей на прощание и вышел, не сказав больше ни слова.

Джун будто онемела. Она уткнулась в подушку и дала волю слезам, которые солеными, жгучими ручьями текли на тонкую наволочку. Ее взгляд остановился на нежных, прелестных цветах, лежащих рядом с ней на столике. И Джун разрыдалась еще горше.

45

– Что ты здесь делаешь?

Сердце Брайана учащенно забилось. Открыв дверь в квартиру, он увидел отца, в задумчивости глядевшего из огромного окна гостиной на панораму Нью-Йорка.

Фрэнк Кэллоуэй обернулся и спокойно произнес:

– Привет, Брайан. Жду тебя. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я поживу у тебя несколько дней?

Брайан прошел в комнату. Он нервничал в преддверии тяжелого разговора и приготовился защищаться.

– Как ты сюда попал?

Фрэнк извлек из кармана ключ, точно такой же, как у Брайана, и повертел им в воздухе.

– Я никогда не знал, что это за ключ на связке твоей матери, но я всегда подозревал, что он – от твоей двери.

Самые противоречивые мысли завертелись в голове у Брайана. Он только что проводил домой Челси после откровенного разговора. Они договорились продолжить разговор за ужином через час. Брайан должен был быстро принять душ и переодеться. Поэтому появление отца в его квартире оказалось более чем некстати.

Фрэнк Кэллоуэй, как всегда в одном из своих обычных темно-серых костюмов, не торопясь подошел к камину и с любопытством принялся разглядывать маленькую хрустальную статуэтку, стоявшую на каминной полке. Это была фигурка лебедя. Фрэнк заговорил, обращаясь скорее к маленькой хрупкой птице, нежели к сыну.

– Джулия любила хрусталь. Здесь ощущается ее присутствие… Тона, статуэтки, мебель… Должно быть, тебе здесь очень хорошо, – с грустью в голосе произнес он.

– Да. – Брайан не мог понять, к чему отец клонит.

Фрэнк поставил статуэтку на место и повернулся к сыну:

– Брайан, я должен с тобой поговорить. Я пришел, чтобы обсудить твои дела в театре, в особенности ту пьесу, в которой ты участвуешь.

– Пьесы больше нет, отец. Ты что, не смотришь новости?

– Почему же. Именно поэтому я здесь. – Фрэнк расстегнул пиджак и опустился в огромное кожаное кресло.

Сесть Брайан не решился. Если отец хочет конфликта, он, Брайан, примет бой. Откровенный разговор между отцом и сыном назревал уже давно, и если ему суждено состояться сейчас, то так тому и быть.

– Послушай, отец, – решительно начал Брайан. – У меня нет никакого желания выслушивать твое мнение относительно того, чем я занимаюсь. Можешь не напоминать мне, что я должен вернуться домой и заняться семейным бизнесом. Я делал и буду делать то, что мне нравится. По душе тебе это или нет. И не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоих советах.

Отец закинул ногу на ногу и долгим, оценивающим и удивительно спокойным взглядом посмотрел на сына.

– Я пришел сюда не за тем, чтобы читать тебе мораль, сынок. Я пришел, чтобы поговорить о вашей пьесе. Это очень важно.

– Я тебе уже все сказал. И кончим на этом. – Брайан приготовился защищаться. Сейчас он даже мог, пожалуй, выставить отца за дверь, а если понадобится – и силой. – Прости, отец, но я думаю, что тебе лучше уйти.

Фрэнк Кэллоуэй кивнул и, словно пропустив мимо ушей последнее замечание сына, задумчиво сказал:

– Эту пьесу написал ты. Ведь так, сынок? А не этот старый осел по имени Артур Трумэн?

Брайан побледнел.

– Кто тебе это сказал?

– Никто. Я это сам понял… из сюжета, некоторых сцен, диалогов. – Он весело улыбнулся сыну. – Черт, а некоторые прямо-таки вынесены из нашего дома. Как уж тут ошибиться!

Брайан чуть не задохнулся.

– Ты видел пьесу?

– К счастью, да. Мне удалось попасть на один из последних спектаклей до того, как на прошлой неделе пьеса была снята с репертуара. Я должен был увидеть своими глазами, чем же это ты таким занимаешься, ради чего можно пожертвовать стабильным заработком, карьерой, всем…

Брайан медленно подошел к дивану и сел. Его руки и колени дрожали.

– И ты до сих пор думаешь, что я занимаюсь ерундой? Так ведь?

Фрэнк с горечью рассмеялся.

– Возможно, сынок. Так ведь и ты всегда думал, что я занимаюсь ерундой. И неизвестно еще, кто из нас прав. – Он замолчал, пристально глядя на Брайана. – Мне действительно понравилось то, что я увидел. Просто невероятно… Так правдиво, так убедительно, про нашу историю. Пару раз я готов был разрыдаться, если бы мог себе это позволить. Знаешь, мне нелегко было оказаться зрителем. Пожалуй, даже труднее, чем просто встать и уйти из зала или прийти сюда и поговорить с тобой.

Брайан был ошеломлен.

– Тебе действительно понравилась моя пьеса?

– Да, понравилась, – подтвердил Фрэнк. – Но если бы ты знал, и как я возненавидел ее. Я увидел историю о матери, которая была настолько занята собой, что не заметила, как угасает ее верный муж. Я увидел историю о дочери, которая остро нуждалась в материнской любви, но не могла добиться ее, бедняжка должна была постоянно что-то доказывать, но никогда так и не стала соответствовать требованиям матери. Я понял, что ты хотел сказать этой пьесой, и правда оказалась слишком тяжела… Знаешь, мой отец был точно таким же. Он всю жизнь работал не покладая рук на своей ферме, на севере штата, и его некрасивая работящая жена вкалывала не меньше. У нас была очень дружная семья. Я был первым из четырех детей, кому удалось закончить колледж, а впоследствии мне не оставалось выбора, кроме как преуспеть и стать его гордостью. К сожалению, его несчастное сердце остановилось задолго до создания компании «Кэллоуэй индастри».