Иголка в стоге сена - [8]

Их было четверо друзей: рассудительно-сдержанный Бутурлин, весельчак и сорвиголова Федор Усов, силач Василий Булавин, легко гнувший пальцами пятаки, и самый юный в компании — семнадцатилетний Григорий Орешников, славившийся искусной игрой на гуслях, а еще более — вспыльчивым нравом.

Непримиримый ко всякой кривде, он то и дело попадал в разные передряги, откуда старшим друзьям приходилось его вызволять.

За неделю до описываемых событий он умудрился подраться с наемником-шведом, командиром кремлевского отряда пушкарей, пытавшимся обесчестить девушку из оружейной слободы.

Буйный во хмелю швед, возомнивший себя хозяином в чужой стране, не сразу понял, что нужно хрупкому парнишке, вставшему между ним и его добычей. С ревом рассерженного вепря рванул он из ножен тяжелый меч, чтобы одним махом развалить надвое дерзкого московита.

Но московит оказался проворнее, и швед осел на снег с рассеченной сабельным ударом щекой. Рана оказалась не смертельной. Не желая убивать лучшего пушкаря своего Князя, Гришка лишь задел его краем клинка, после чего сам явился с повинной к Государю.

Орешников был прав, а швед — виновен, но Иван, опасаясь бунта шведских наемников, коих немало тогда было на Москве, решил примерно наказать боярина месячным заключением в темнице.

Узнав о случившемся, друзья пали в ноги Князю с просьбой освободить их боевого друга, но Иван был непреклонен.

Григорию предстояло отсидеть месяц на хлебе и воде, но куда большей мукой было для него сознавать, что он терпит за правду, тогда как насильник обретается на свободе, пусть даже с помеченной шрамом рожей.

«Бог с ними, с червонцами, — подумал про себя Дмитрий, — пусть Князь на меня осерчает, пусть не даст награды, но как только вернусь на Москву, попытаюсь упросить его, чтобы отпустил Гришку на волю. Княжий гнев, должно быть, стих, неужто он не смилостивится над своим верным слугой?»

— О чем задумался, боярин? — донесся до Дмитрия голос едущего рядом Корибута. — Что-то хмурый ты какой-то сегодня с самого утра…

— Да у него всю дорогу такое лицо! — радостно прощебетала, поравнявшись с ними, Эвелина. — Знаете, Батюшка, Дмитрий чем-то похож на Мишку, живущего у нас в замке!

— Какого еще Мишку? — нахмурился Корибут.

— Ну, на медведя, Батюшка, — хихикнула юная княжна, — того, что сидит у нас во дворе на цепи. Он точно так же хмурит брови и смотрит исподлобья, а когда злится, то рычит «У-У-У!»

Жигмонт метнул на дочь гневный взгляд, и она умолкла, поняв, что зашла в своей вольности слишком далеко.

— Не сердись на нее, боярин, — досадливо поморщился Корибут, — глупая девчонка, не ведает, что творит. Не стоило брать ее с собой на Москву.

Мать ее, покойница, сама из Московии родом, все рассказывала о своей стороне, вот ей и захотелось увидеть своими глазами землю предков… «Возьми меня с собой, Батюшка, не пожалеешь!»

Уговорила, взял, теперь вот всю дорогу «не жалею». Знал бы, как все выйдет, оставил бы дома, под присмотром старого друга. Он мне вроде брата… доглядел бы…

— Да я не сержусь, — улыбнулся Дмитрий, — медведь — не хорек, зверь сильный и гордый. Не думаю, что сравнением с ним можно кого-то обидеть!

Эвелина тихо фыркнула и надула губы. Ее раздражала невозмутимость московита, его способность при любых обстоятельствах сохранять хладнокровие.

«Подумать только, я ему польстила! — пробормотала она, слегка отстав, чтобы отец и московит не могли ее слышать. — В следующий раз нужно будет сравнить его с пнем или с камнем. Впрочем, такой, как он, скажет, что пень для него — символ выдержанности, а камень — стойкости духа!»

— За что ты так невзлюбила боярина, госпожа? — поинтересовалась следующая за юной княжной Магда.

— Да ну его! — фыркнула, Эвелина, — скучный, молчаливый, слова лишнего из него не вытянешь. Лицо оспой побито. Непригожий!

— А мне сдается, что ты к нему неравнодушна, княжна, — улыбнулась женщина, — стала бы ты так ругать безразличного тебе человека?

— Да как ты можешь обо мне подобное думать? — вышла из себя Эвелина. — Чтобы мне понравился такой урод, да еще схизматик!

— Просто я знаю тебя с младенчества, госпожа!

— Ничего ты обо мне не знаешь, — обиделась Эвелина, — вот уж не думала, Магда, что ты такая выдумщица!

Гордо вскинув голову, она ускакала вперед. «Сей московский увалень даже Магду сумел околдовать! — с возмущением подумала она, — сговорились они все, что ли, хвалить его при мне? Но ничего, пусть себе колдует, от меня ему похвалы не дождаться!»

Магда глядела ей вслед с доброй улыбкой. Прослужив двадцать лет в доме Корибута и пятнадцать из них отдав присмотру за Эвелиной, она лучше всех знала нрав своей воспитанницы и причины, побуждающие девочку вести себя вызывающе, а порой и откровенно грубо.

Еще когда была жива ее мать, Жигмонт влюбился в одну из фрейлин Польской Королевы, и та ответила ему взаимностью.

Связь Магната со столичной красавицей была недолгой — по настоянию Королевы, сочувствовавшей княгине Корибут, фрейлину выдали замуж за молодого шляхтича, направляющегося послом в Данию, и она уехала с супругом, надолго скрывшись от взора Князя.

При дворе об этой истории, вскоре забыли, однако вездесущие сплетники успели донести ее, до княгини. Анна к тому времени была серьезно больна, с трудом передвигалась по замку и не могла уже удовлетворять любовные потребности своего крупного, сильного мужа.