Иголка любви - [40]

Там, где двое или трое соберутся во имя мое…

Тоня пока что боялась общей молитвы. Она недавно пришла.

Валя не принуждала ее: «Будем шептать внутренне».

Расстелили чистый платок, стали выкладывать еду: хлеб, три помидорки, пять картошек, банку с соленой капустой. Тоня засомневалась — капуста красная — можно такую есть? Валя сказала, можно. Это южная капуста. У нас она белая, а здесь просто красная, от сильного солнца, вот и всё. Это с непривычки.

Разложили еду. Стали творить молитву. Молитву творили губами, жгучие слова еще могли опалить непривычную Тоню. Море было слышнее губ. Мария терпеливо смотрела на море. Привыкла уже, что едят после вздохов.

Ели. Видели, как играют дельфины. Обрадовались.

Тоне хотелось вслух говорить те слова, всегда говорить их.

Валя сказала: «Когда мы говорим их, Он здесь». Тоня боялась, что ее видно, какая она, прикрывала юбкой колени.

Валя сердилась, говорила: «Ему нужен труд твоей души, а не какая ты сверху».

Но Тоня стеснялась: мир красивый, а у Тони распухшие ноги. Ему это грустно. Тоня понимала, что она еще ничего не понимает. Душа хотела все понимать, но еще не умела. Все время трудилась. Мария сидела на мокрых камнях. Надо было сказать, чтобы не сидела. Мария не могла без воды, поэтому они шли берегом. Берегом идти было больно для ног, но если не видно моря, то Мария боялась, могла убежать совсем. Тогда Валя открыла ножик и обстрогала для Тони палку. Стали идти морем, опираясь на палку. Мария ходила легко, уходила от них, ждала: когда там старые ноги придут? Видела — вон они обе идут с палкой, с котомками, снова шла. Откликалась на имя Мария. Если ей крикнуть: «Мария, не иди быстро!» — садилась, ждала.

Ноги распухли от пешего хода, по горячим камням. Никого не было. Заходили в воду. Мария входила в платье, не понимала, чтоб снять. Платье совсем побледнело от солнца. Мария была черная.

Тоня была боязливая. Она знала — ей не догнать смелую Валю. Валя уже умела плавать в море. Валя говорила: «Ну что же ты, Мария, иди сюда, раз ты все время смотришь в воду». Мария входила, плыла вместе в Валей. Тоня стояла у берега в мелкой воде, смотрела — лежат в гладком море, молчат, далекие.

Тоня любила прохладу и легкое солнышко, медленные, простые слова. А здесь свет обжигал, вверху люди кричали горячо и круто. Яркое море немного ласкало разбитые ноги. В Афоне святые места, они шли туда. Обожженная солнцем Мария в бледном платье все время шла впереди. Валя сказала:

— В Новом Афоне жили ученые люди. Они написали книги. Может быть, там мы прочтем, как имя Марии?

Тоня думала, вот я жила свою жизнь. Муж у Тони был пьяница. Тоня устала жить от пьянства и драк. Но муж не сдавался и пил. Все его знали, пьяницу. Тоня от него убежала с маленькой дочкой. Этот пьяница-муж подрался с друзьями, такими же пьяницами. Они пробили ему голову молотком. Тоня думала, что муж умрет, но вместо этого ему вынули все осколки костей и впаяли в дырку черепа пластинку. Тоня думала — это же трудная операция, хорошему человеку не всегда достанется, а этому мужу-пьянице сделали пластинку. Он пришел, стал показывать. Тоня ему сказала: «Если б врачи знали, какой ты, они бы не стали стараться. Ты у такой маленькой дочки последнее забираешь и никого не жалеешь». Тоня взяла дочку на руки, хотя он и кричал, что больше не будет, но Тоня хлопнула дверью навсегда. Тоня была красивая женщина и снова вышла замуж. Новый муж оказался очень хороший человек, он работал и никогда не жаловался, он помогал соседям, он был немножко хмурый, потому что уставал все время трудиться, но ночью, ложась спать, Тоня клала голову на грудь нового мужа и слышала твердый стук его неослабного сердца. Тоня прожила с ним всю жизнь, выдала замуж дочь, родилась внучка. Тоня жила хорошо. Однажды в старости пришли и сказали: «Твой муж-пьяница умер. Пойди простись». Тоня думала: зачем мне идти? Пришла в больницу, он нигде не жил, и ему негде было лежать после смерти. Говорят — вот он, ты его не узнала. Ей показали мертвого старичка. Тоня сказала: «А у него есть пластинка в голове?» Ей сказали: «Есть». — «Поверните его», — попросила Тоня. Ей повернули его, и Тоня узнала пластинку. Пластинка была молодая, на облезлой голове. Тоня спросила: «Ее не выколупнут для другого человека?» Ей сказали: «Нет». Тоня даже расстроилась — вот пропадет пластинка. Опять этот мертвый пьяница забирает себе, а хорошему человеку, может, не достанется. Тогда ей сказали:

— В чем его хоронить?

— А что у него есть? — спросила Тоня.

— Ничего у него нет, — сказали ей.

Тоня отдала пьянице костюм нового мужа, он сам согласился: «Отдай». Тоня похоронила одинокого пьяницу. Под землю ушли костюм и пластинка. Тоня сказала хорошему мужу: «Мы с вами прожили жизнь, вы меня не обижали. Вы отдали свой костюм пьянице. Отпустите меня странствовать». Муж сказал: «А внучку Наташу будут ко мне приводить?» Тоня сказала: «Вы ей родной дедушка получились. Обязательно». Тогда муж сказал: «Иди, Тоня, странствуй».

И Тоня ушла.

Тоня хотела знать, куда тянется жизнь? Куда она тянется все-таки? Кроме внуков, конечно, посадки деревьев и добрых дел. Куда она тянется? Всем своим протяжением — вот куда?