Игла бессмертия - [3]

Николай метнул багинет как смог, без подготовки, и угодил твари в крыло.

— Демид, будь добр, добей мертвечину!

— Теперь уж не сбегёт! — заявил солдат, в два шага догнал неловко семенящую нечисть и взмахнул кистенём.

Фёдор только пробудился и смотрел на происходящее сонно.

— Мерещится мне с устатку или и в самом деле упырь передо мной шевелится? — спросил оторопело и отодвинулся назад.

Позабыв, что отстегнул клинок, он шарил рукой по поясу.

— Он, он поганый, — ответил Николай, вынул из ножен тесак и снёс твари голову.

В стороне Демид потчевал недобитка кистенём — ударит и глядит: шевелится ли, нет ли? Но мертвяк после каждого удара продолжал трепыхаться.

— Тесаком, тесаком башку ему сровняй! Иль багинетом моим дорежь!

Тот так и поступил: выдернул из крыла клинок и ткнул им в тщедушную грудь упыря. Тогда только стервь затихла.

— Пошто так? — спросил Демид, возвращаясь к костру.

— Наше оружие освящено, а гасило твое нет.

— Эвон оно как... А кистенёк мой освятить можно?

Николай присел, стянул сапог и стал осматривать то место, куда цапнул его кромешник.

— Можно, отчего ж нельзя.

— И откуда эта гниль взялась? Ни хутора рядом, ни погоста, — удивился Фёдор, брезгливо отшвырнув ногой тело твари.

— Мыслю, дозор это, — ответил Николай. — И впрямь колдун али колдуница неподалёку, верно идём, стало быть. — Он взял фляжку и начал промывать рану. — Дурень я старый — нашёл, когда шутки шутить. Решил молву людскую проверить, и вот тебе — рану прижечь придётся. Братцы, дровишек расстарайтесь, будьте добреньки.

Демид пошёл за хворостом.

— Как же ты узнал, что эти нападут? —спросил Фёдор. — А нам что же не сказал?.

— Да не знал я, то бишь уверен не был, а потом уж не мог упредить — спугнуть боялся.

— Паря-то спит и виденья видит. Разбудить, что ли?

— Не надо, пусть отдыхает.

— А с этими что делать? Закопаем?

— Теперь-то уж не поднимутся, а утро придёт — в прах обратятся.

Подкинули в костер веток, Николай вновь достал из-за пазухи короткий толстый нож и положил в угли. Багинетом же очистил от коры ветку и приготовился к тяжкому испытанию.

— Сам прижмёшь или подсобить? — спросил Фёдор.

— Смогну и сам, да себя костерить на чём свет стоит — зазорно.

Все трое усмехнулись.

— Ну так давай, меня словцом пригрей, — вызвался Демид.

— Добро. Но смотри, не отпускай, пока не произнесешь: «Господи, благослови раба твоего Николая». Да говори с толком.

— Добро.

Демид с интересом посмотрел на краснеющий в углях нож, затем взялся за горячую рукоять. Раненый закусил очищенную щепку и кивнул в ответ на вопросительный взгляд. Уверенно и быстро солдат прижал красный металл к ране — зашипело, запахло, Николай захрипел, однако ногу не отдёрнул.

— Господи Боже, благослови раба твоего Николая.

Пот выступил на лице, влажная щепка выпала из сведённого рта, и раненый откинулся на спину.

— А-а-а-х-х, стар я становлюсь для такого лечения.

— На-ка, попей воды, — протянул флягу Демид.

— Давай перевяжу, да ещё мазь у меня есть чудодейственная, — сказал Фёдор.

Он достал из своего мешка глиняную кубышку, запечатанную пробкой, и моток льняной повязки.

— Не худо б было повязку-то сварить.

— Вяжи так, устал я.

— Хозяин — барин.

Фёдор сноровисто смазал рану мазью, перевязал, и острая боль притупилась, сменившись ноющей.

— Да ты лекарь.

— Он у нас всю роту пользовал, много лучше полковых дохтуров, — пояснил Демид.

Николай завернулся в одеяло и хриплым голосом проговорил:

— Демид, твоя первая стража, затем Фёдор, потом меня будите.

Солдат смежил веки и повернулся на бок.

— Ишь ты, раскомандовался, — негромко возмутился было Демид.

— Как по мне — его право, — сказал Фёдор и стал укладываться.

— И то верно.

* Сидор — заплечный мешок, рюкзак.

** Армейский тесак — холодное оружие ближнего боя с однолезвийным чуть изогнутым клинком и гардой. Общая длина 850 мм, длина клинка 705 мм, ширина клинка 40 мм. Штука серьёзная, считай — меч.

*** Багинет — от французского «байонет» — кинжал, вставляемый в дуло мушкета для атаки в ближнем бою, предок штыка. Общая длина 320 мм, длина клинка 180 мм, ширина клинка 27 мм.

Глава 2

— «Бо-бро-цскъ», — запинаясь, прочитал Тихон надпись на верстовом столбе при въезде. — Боброцск. Ну, добрались, слава богу!

— Нет, здесь мы не задержимся, — сказал офицер, ехавший чуть впереди.

— Как, разве нам не сюды?

— Нам в село Сухая Берёзовка, а это еще вёрст двадцать.

— Эх, в Воронеже не остановились, Москву в ночь проехали, а допрежь ещё было, — начал бубнить слуга, вспоминая все тяготы долгого пути.

Непривычен был Тихон ни к путешествиям, ни к верховой езде и потому с тоской смотрел на городские виды.

А они поначалу напоминали деревню: плетнями очерченные широкие огороды, крытые соломой избы, хлева да сараи. Отовсюду доносились гогот гусей, кудахтанье куриц да визг свиней, покрываемые время от времени заливистым лаем дворовых кобелей. Репа, капуста, свекла и тыква властвовали на грядках, кое-где уступая моркови, чесноку с луком да прочей травке-зелени, которую так любят добавлять хозяйки и к месту, и не к месту.

На пороге одной из хат, уперев руки в бока, стояла высокая крепкая красивая баба в расшитой кичке, сорочке, пёстрой юбке и сарафане, лихо, прямо под пышными грудями, подвязанном цветастым гашником*. Она глядела на двух всадников открыто, смело, слегка приподняв кончики губ, будто бы прицениваясь. Молодой усатый кавалер с красивым чуть горбатым носом, в красном золоченом офицерском мундире и невиданных высоких сапогах получил высочайшую цену и по этой причине был сразу отставлен в сторону — сколько ни торгуйся, а сто рублей не собьёшь. А вот его спутник, мужчина хоть и в услужении, зато свойский — с приличной бородой, в добром коричневом кафтане и яловых сапогах — этот был красавице, как говорится, по карману и потому получил от неё самую лучшую, самую безотказную из улыбок, каковых в её арсенале хватало.