ИГ/РА - [60]

Я мысленно простонал, а потом не выдержал:

– Сладкая, не делай так, пожалуйста, – проскулил я, закрывая глаза рукой.

Она тихо ойкнула и затихла. Я посмотрел на неё сквозь пальцы и снова засмеялся, увидев выражение её лица – выражение нашкодившего ребёнка, которого застукали за чем–то нехорошим.

– Откуда у тебя привычка есть руками? – спросил я серьёзно, когда она принялась отмывать свои пальцы от паштета и масла.

Оля ненадолго застыла, а потом повернула голову и тихо сказала:

– Родители. Меня редко кормили дома, – выключив кран и вытерев руки полотенцем, она подошла к кофеварке и налила кофе в приготовленные для этого заранее кружки, – Когда доставалась какая–то еда, я была так голодна, что ела руками.

Я принялся изучать её лицо, когда она села на высокий табурет рядом со мной. Её глаза заволокло грустной дымкой, и она одарила меня вымученной улыбкой.

– Ратмир этого терпеть не мог, – тихо сказала она, потупив взгляд, – Постоянно переучивал, но привычка – вторая натура, кажется, так говорят.

Кивнув, я потянулся к своей кружке и отпил щедрый глоток. Положив локти на стол, я постучал кончиками пальцев по столешнице.

– Какие у тебя дела в Питере?

Сладкая судорожно вздохнула, и отвернулась к окну, обхватив свою кружку тонкими пальчиками.

– Людмила Соколова, – коротко сказала она, и я нахмурился, – Жена Михаила. Я общаюсь с ней.

– Чувствуешь вину?

– Немного.

– Почему немного?

Оля пожала плечами, а потом снова заговорила:

– Соколов был не плохим человеком, если конечно об окружении Ратмира можно такое сказать, – коротко усмехнувшись, она медленно отпила свой кофе, – Он помог мне, хотя мог этого не делать. Я могу курить в доме? – спросила она, переводя тему.

– Можешь, – я допил свой кофе и встал, чтобы убрать посуду, – Я заберу твою сумку из машины и отнесу её наверх. Как твоё плечо?

– Нормально. Я уберу здесь, – Оля медленно моргнула, проследив за моими телодвижениями.

– Договорились.

Взяв ключи от её машины с кухонного островка, я вышел из кухни, а затем и из дома. На улице было прохладно, и тёмные тучи подсказали мне, что лето в Питере закончилось. Пока я шёл к машине и обратно, начало мелко накрапывать.

Из кухни доносился приглушённый голос Ольги. Вспомнив разговор с загадочным «другом» Артёмом, я навострил уши и прислушался, застыв перед лестницей.

– Я не уверена, что успею. Послушай, я всё сделала, – она замолчала, – Ляль, не кипятись, он признается. Какой психолог? – пауза, – А, ты об этом. У него есть видео, – опять молчание и судорожный вздох, а потом тихие шаги по полу, – Да, этот подонок снимал детей на видео. Да, я уверена. Найдите их, – шаги продолжались: туда–сюда, туда–сюда, – Так сделай что–нибудь и раздобудь ордер на обыск! – Сладкая перешла на крик, а потом снова притихла, – Ляль, послушай меня – я могу не вернуться, – вот тут мой рот удивлённо приоткрылся.

Что значит: «Я могу не вернуться»?

Разговор тем временем продолжался:

– Найдите видео. Покажите их любому детскому психологу, и он подтвердит, что детей принуждали, – снова вздох, – Да. Действуй. Пока.

В кухне что–то с грохотом разбилось, а потом послышалось смачное ругательство. Я моргнул и медленно поставил сумку на первую ступеньку лестницы, а затем сделал несколько шагов и появился в арке.

Оля стояла, опираясь руками о столешницу, и раскачивалась вверх–вниз на носках. От этих движений её голова тихо билась об угол верхнего шкафчика кухонного гарнитура.

– Сладкая? – осторожно произнёс я, не решаясь подойти ближе, – Всё в порядке?

Она медленно выпрямилась и повернулась. Кивнув, она обхватила себя руками и откинула голову назад, снова ударившись о шкаф.

– Работа. Тяжёлый случай.

– Ты ведь работаешь с детьми, да? – я всё–таки шагнул на кухню и обошёл остров, чтобы встать перед ней.

Прикрыв глаза, она снова кивнула.

– Насилие?

Снова кивок.

– Ясно, – отрезал я, погладив её родинку большим пальцем, – Хочешь чего–нибудь выпить?

– Нет, – не открывая глаз, ответила она, – Поцелуй меня.

От этой просьбы я слегка опешил. Не то, что я был против, но она сама впервые попросила меня о чём–то подобном.

Стараясь двигаться как можно медленнее, чтобы не спугнуть её, я приблизился вплотную и наклонился над ней. Глаза Ольга так и не открыла, даже чуть нахмурилась, когда моё лицо застыло в сантиметре от неё.

– Ты побыстрее можешь? – тихо шепнула она.

Мои губы сами собой скривились в усмешке, и я провёл ими по её щеке и своей любимой родинке. Оля судорожно вздохнула и убрала руки с груди, положив их на мои плечи.

– Лазарев, не тормози, – фыркнула она, повернув голову.

Мой рот накрыл её, и я осторожно, по глоточку, начал пить её вкус. Сладкие розы и соль, странное сочетание, дурманящее, кружащее голову и сводящее с ума. Одной рукой я обхватил её талию, а другой провёл по лицу и шее, ощущая, как под моими пальцами расцветают крупные мурашки и тонкие светлые волоски встают дыбом.

Она осторожно прижалась ко мне и чуть запрокинула голову, впуская мой язык в свой рот. От этого в моём мозгу что–то выключилось, и я рывком оторвал её от пола и усадил на столешницу. Острые коленки прижались к моему возбуждённому члену, и я просунул бедро между ними, раздвигая её ноги.