Иерусалим правит - [48]

в сердце Черного континента; они были одержимы, они охотились за знаниями. И не их вина, что они еще нашли золото, алмазы, древесину и миллионы акров земли, где можно выращивать полезные растения. Темнокожие люди не хотели все это использовать. А белым нужно было прокормить свое племя. Достаточно просто взглянуть, что негры делают с собственными богатствами, когда получают их в полное распоряжение, — в Бурунди, например, или в большей части прежнего Конго, не говоря уже о непристойностях, творящихся в Уганде[222], - и мы увидим, как мало они ценят дары природы, которые белым кажутся дорогими и редкостными. Банту или жители Биафры[223] не умеют смиряться и сдерживаться, как мы. Они просто проводят время в племенных ссорах и наблюдают, как женщины выполняют всю работу, необходимую для выживания. Мужской шовинизм — проклятие третьего мира, так же как и наших старых городских кварталов. Смешение негритянской и арабской крови породило целую философию и религию, основанную исключительно на таком отношении к жизни. Ее называют исламом. По-моему, речь идет о ложном благородстве ленивого араба-полукровки, об оправдании образа действий, суть которого сформулировал один ямайский моряк в питейном заведении в Сохо — как-то вечером в 1953 году, когда я танцевал с миссис Корнелиус.

— Ты слишком много работаешь, парень. — Сам он почти не шевелился и только иногда щелкал пальцами. — Видишь? Пусть женщина потрудится вместо тебя.

Джейкобу Миксу повезло — он отличался необычайным умом и вдобавок усвоил христианские ценности. Он не был ни особенно ленивым, ни безнравственным. Он лежал в своем кресле — довольный человек, расслабляющийся после трудного дня. Он предложил миссис Корнелиус помочь с ее репликами и исполнял роли Тутанхамона и верховного жреца. Немногие актрисы отличались такой добросовестностью, как моя подруга. Почти все просто разучивали роль по мере съемок. Никакого суфлера в немом кино услышать было нельзя. Кроме того, гораздо больше зависело от пантомимы. Но миссис Корнелиус прошла суровую школу, и мистер Микс это понял. Он тоже испытал и подлинные трудности, и истинное отчаяние. Симэн тем временем стал несколько мрачен по причинам, которые меня ни капли не интересовали; он сидел у себя в каюте и не предлагал никакого утешения своей «протеже» даже тогда, когда чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы посетить ее. Поскольку я проводил большую часть времени, ухаживая за Эсме, то вышло очень удачно, что миссис Корнелиус помогал мистер Микс. Какой чудесный друг! Естественно, я не требовал никаких особых услуг от мистера Микса в качестве «камердинера». Мне нужен был только киномеханик, когда море успокаивалось и мы могли смотреть следующие серии «Ковбоя в маске». В других делах я в его помощи не нуждался.

Я обрадовался, столкнувшись с ним в салоне. За исключением капитана Квелча, мистер Микс оставался единственным человеком на борту, с которым у нас сохранялось подлинное взаимопонимание.

Дав ему еще пару минут сладостного уединения, я наконец открыл дверь. Я излучал веселье.

— Ну что, мистер Микс? Каково? Собираешься прикупить собственную плантацию?

Он, кажется, сначала нахмурился, а затем, поняв, что пришел я, усмехнулся. Он знал, что я не хотел его обидеть.

— Ты угадал, Макс. — Он чуть заметно переменил позу и достал из кармана еще одну сигару. — Не хочешь присоединиться ко мне?

Я взял у него «гавану» и опустился в ближайшее плетеное кресло.

— Думаешь, шторм закончился? — спросил он.

Я, конечно, не был моряком, но признал, что погода, кажется, установилась.

— Не стоит торопиться. Если повезет, мы завтра сможем посмотреть окончание «Сражающегося ковбоя».

— Капитан еще не говорил тебе, где он собирается бросить якорь? У Тенерифе? — Мистер Микс, казалось, почти задремал.

— Вероятно, в Касабланке.

Мистер Микс улыбнулся. Потерев пальцами углы рта, он смахнул табак с массивных губ.

— Неплохо будет посетить этот континент.

Я от души согласился с ним. Я сказал, что Эсме становится все более подавленной.

— По правде говоря, мистер Микс, у нее нет таланта по части фильмов. Возможно, она добилась бы результатов, если бы хоть немного набралась опыта на сцене.

— Вероятно, ей пока больше не нужно опыта, — предположил мистер Микс. — Она — только дитя, Макс.

Я знал это лучше всех прочих и чувствовал, что должен защищать Эсме. Я по крайней мере однажды потерпел неудачу и не справился со своими обязанностями, но решил, что больше ничего подобного не допущу. Но разве, спросил я мистера Микса, помогать ей в том деле, к которому она не имеет ни малейшего призвания, — тоже мой долг? Все, что мог ответить массивный негр, — мне следовало делать то, что я считал наилучшим.

— Полагаю, ты подсадил ее на это модное дерьмо, Макс, и наобещал ей много всякой ерунды, и теперь тебе нужно справиться с последствиями как можно скорее.

Я не хотел, чтобы она увлеклась Голливудом. Я хотел, чтобы у меня была всего лишь верная подруга. Спутница. Жена. И я хотел этого до сих пор.

— Тогда тебе нужно поискать кого-то из ровесниц. — Мистер Микс говорил очень мягко, так, чтобы я понял: он меня не критикует. Но, когда он взмахнул сигарой, все стало ясно.