Иерархия - [74]

Это был не самый удобный способ поесть, напоминая своего рода декаденство[13]. Ее кровь вспыхнула нетерпением, и Бронвин пришлось признать, что еда — превосходна.

Люк наклонился к ней, когда она проглотила первый кусочек сочной бараньей отбивной и почувствовала, что он слизнул сок, стекавший по ее подбородку, затем перейдя к шее. В ответ на это соски напряглись, женщина бросила на него такой взгляд, в котором в равной степени сочетались веселье и раздражение, мужчина отстранился.

— Я не капала едой, так далеко на шею!

Его глаза сверкнули.

— Конечно же, капнула. Иначе, почему же еще я бы лизал твое горло?

На самом деле, это было восхитительной игрой, немного неряшливой, но определенно волнующей, особенно когда мужчина начал искать крошки между ее грудями и ниже. Она совсем потеряла интерес к еде, когда он настойчиво слизал несколько капель с ее блузки выше соска, уложив женщину на матрац.

Она смотрела на него затуманенным взглядом, когда он начал снимать с нее одежду, облизывая каждый сантиметр кожи языком, посасывая и покусывая, и когда Люк, наконец, приподнялся, глядя ей в лицо, Бронвин потянула его вниз, ожидая поцелуя.

Он не хотел спешить. Мужчина медленно ласкал ее, разжигая кровь и заставляя кипеть от нетерпения, пока она не была пьяна им, горя как в лихорадке.

Как бы женщина не хотела наслаждаться этим вечно, жар превратился в столь невыносимую потребность, что она стала мысленно умолять Люка войти в нее и облегчить боль. Когда он продолжил дразнить, Бронвин, задыхаясь, попросила в голос.

Наконец, ликан взобрался на нее, дразня кончиком своего члена.

— Скажи мне то, что я хочу услышать, детка, — пробормотал Люк, тяжело дыша.

Она непонимающе смотрела на него в течение нескольких секунд, а потом поняла. Бронвин потянулась к нему.

— Я уже говорила тебе, Люк. Ты не слушал.

— Скажи это! — зарычал он.

Она легонько прошлась губами по его губам.

— Я люблю тебя, Люк Серый Волк.

В его глазах светился триумф, но там также было и что-то большее. Приподнявшись, мужчина вошел в нее до упора, установив ритм, который должен был привести их обоих к блаженству, и когда они вместе кончили, он сказал то, что она никогда не надеялась услышать.

— Я люблю тебя, Белая Ведьма.

***

Только когда утреннее недомогание начало немного утихать, Бронвин вспомнила, что бабушка рассказала ей про книгу заклинаний. Теперь защита, наложенная на дом, стала раздражать ее так же, как Люка и Константина.

Отсутствие Калеба бросалось в глаза, но женщина была бы по-настоящему потрясена, появись он вообще. Она действительно не ожидала снова его увидеть, даже когда родит ребенка… детей.

Это огорчало. Хотя, казалось, Константин и Люк не бросили ее совсем, по крайней мере пока. Она очень скучала по эксцентричным шуткам Калеба — верный признак того, что окончательно на нем помешалась. Он доводил ее до безумия. И она знала, что тот, скорее всего, играл в любовь, но это все равно безумно очаровывало, и она ужасно скучала по его подшучиванию.

Женщина почувствовала себя виноватой, когда, наконец, вспомнила о книге — не то, что бы она думала, что станет ее использовать — но Нана хотела, чтобы та была у нее.

Размышляя над этим, Бронвин вышла из дома с черного хода и пошла в сарай за лопатой. Нана сказала, что девушка "знает", где искать ее. Осматривая сад, Бронвин раздумывала, а не придется ли ей копать до конца своей жизни в ее поисках.

Вздохнув, она начала бродить вокруг, пытаясь придумать, где бабушка могла зарыть книгу, и, наконец, остановилась возле старых солнечных часов в центре сада. В течение некоторого времени женщина непонимающе смотрела на них, когда до нее, наконец, дошло, что декоративные символы на внешнем крае были похожи на тот, что она видела на воротах Калеба — кельтского происхождения.

Странно! Так или иначе, Бронвин не думала, что Калеб или, по меньшей мере, его народ, происходили от кельтов, но опять же она на самом деле ничего не знала о Радже.

И все же, она нашла Калеба из-за символа.

Бронвин осмотрела солнечные часы, а затем начала копать у их подножья, в той точке, что отмечала середину дня или середину ночи. Колдовской час. Почти сразу она на что-то наткнулась.

Отбросив лопату в сторону, женщина встала на колени, руками убирая последний слой земли. Металлический ящик, который она нашла, был ржавым, что не удивительно, так как с тех пор, как бабушка закопала его, прошло более одного десятилетия, до того как она заболела и стала слишком немощной, чтобы ухаживать за садом. Подняв его, Бронвин стряхнула грязь, чувствуя, как сердце защемило от боли и волнения. Защелка проржавела, как и сама шкатулка, не поддавалась, но девушке, наконец, удалось открыть ее. Когда она распахнула крышку, первое, что попалось ей на глаза, это пачка пожелтевших страниц.

Дорогая моя внучка.

Уверена, что это выглядит бедным наследством, но оно важней, чем ты можешь себе представить. Книга, которую я оставила тебе, досталась мне от матери, а ей от ее матери, начиная со времен ранних кельтов.

Она должна была перейти к твоей матери, поскольку всегда передавалась из поколения в поколение, но та не дожила до того, чтобы получить свое наследие, и поэтому я передаю ее тебе, зная, что вскоре у тебя наконец-то появится сила использовать книгу. Даже сейчас, когда твои малыши растут у тебя в животе. Ты будешь более могущественной, чем когда-либо была я, только тем, у кого нежная душа и доброе сердце, позволено владеть сильной магией. Это природное равновесие, а я была слишком черствой, чтобы обладать такой силой.