Идущий к свету - [11]

Павел Ильич в этот момент как раз только растянулся на кровати. Ему очень хотелось, чтобы сегодня приснилось детство. Детство и море. Средиземное море без пивных банок и мазута, море с летучими рыбами, с крабами, с дельфинами Средиземное море его детства. Но только его мозг стал погружаться в блики лазурных волн, как на улице раздался страшный взрыв. Грязные оконные стекла серыми брызгами обрушились на подоконник, на его кровать, на пол. Сна как не бывало. Не открывая глаз, чтобы не повредить веки, если на них тоже попали мелкие осколки, Павел Ильич свесился с кровати и потряс головой. Из бороды что-то выпало и дзынькнуло об пол. Затем он аккуратно скинул на пол простыню, на которой осколков было довольно много.

В этот момент в комнату с визгом влетела Саша, босая, в трусах и футболке.

— Что это?! — вопила она в истерике.

— Стоять! Ни с места! — крикнул Павел Ильич страшным голосом. Саша не ожидала такой реакции и остановилась как вкопанная. Было непонятно, напугана она больше или оскорблена. Но Павел Ильич тотчас объяснил грубость своего окрика — показал рукой на пол.

— Вы же распорете себе ступни напрочь! Смотрите под ноги!

С этими словами он спихнул на пол матрац со своей кровати, предварительно перевернув его, а затем подстыковал к нему матрац пустующей второй кровати. Получилось нечто вроде дорожки через всю комнату.

— Теперь прошу вас, Саша, заходите и можете поделиться со мной своими переживаниями!.

— Что там?! — Саша протянула руку к окну.

Павел Ильич неторопливо подошел к окну и выглянул, соблюдая меж тем необходимую осторожность, чтобы не порезаться. Возле искореженных останков BMW уже собирались люди, прибежавшие из гостиницы и соседних домов. Почти все они молчали, созерцая с безопасного, как им казалось, расстояния ужасное зрелище.

Два человека отважились подойти вплотную по-видимому, чтобы оказать в случае необходимости помощь тем, кто во время взрыва мог оказаться внутри машины. Но там был только один человек на водительском месте Вован, точнее, его неузнаваемые останки, и помогать было уже некому…

Вдали замигала маяком милицейская машина.

Павел Ильич отвернулся от окна:

— Наша машина поломалась, и в Москву нам придется ехать поездом.

— По-по-ломалась?..

— Да, причем совсем. Ее вроде бы пытались угнать, но возникли проблемы.

— Про-про-блемы?..

— Саша! Вы или заходите сюда, или, что разумнее, идите в темпе к себе в номер и одевайтесь. Тогда я тоже, с вашего позволения, оденусь, и мы двинемся в путь. Ночевка, увы, закончена.

— Какой опять путь? Объясните, что происходит? Никуда я с вами не поеду!

— Тогда оставайтесь. Только дайте мне, пожалуйста, возможность почистить зубы и одеться.

— Вы издеваетесь надо мной?

Раздраженный Павел Ильич прошел в санузел и, не рассчитывая на успех, включил воду. Вода неожиданно потекла, причем не только из крана, но и из всех стыков и вентилей. Он крикнул Саше:

— Саша! По тому, как вы со мной общаетесь, у меня создается впечатление, что я вам когда-то задолжал три рубля. Я не помню этого, но если вы скажете, что это так, то я поверю на слово, с удовольствием вашу трешку верну, и вы от меня будете абсолютно свободны!

Он принялся тщательно чистить зубы, а Саша, поняв, что разговор закончен, всхлипнула, махнула рукой и пошла одеваться. Гостиницу они покинули без каких бы то ни было затруднений Павел Ильич просто швырнул ключи на стол администратора. Все сотрудники и постояльцы столпились на площади перед гостиницей и глазели на хаотичные и нервозные действия милиции и «скорой помощи».

По грязным, мокрым улочкам Павел Ильич и Саша быстро пошли к железнодорожной станции.

* * *

Саул и Симон сидели в саду небольшого домика, купленного Павлом в окрестностях Рима. На столе стоял кувшин вина, лежал хлеб. Из дома почти бесшумно выпорхнула молодая темнокожая служанка. Она поставила на стол плоскую деревянную тарелку с сыром и виноград в плетеной корзинке и снова исчезла в проеме двери. Павел проводил ее внимательным взглядом и обернулся к Петру. Тот был понур и печален:

— Они не хотят превращаться в людей, они желают жить в грязи и пороке.

— И что же тебя заставило прийти к столь печальному выводу, мой друг Симон?

— Они разошлись, когда я стал рассказывать им о чистой пище и о необходимости всем мужчинам сделать обрезание. И, когда я дошел в моем кратком рассказе до святости субботы, в катакомбе уже никого не осталось. Я стоял один и говорил в пустоту. Им было просто скучно.

Саул взял из корзинки большую гроздь винограда и, повернувшись лицом к солнцу, поднял ее перед собой. Солнце отразилось в каждой ягодке золотым янтарем.

— Что же ты молчишь, Саул? Или ты не слышал, что я сказал?! — Симон-Петр был явно раздражен демонстративным равнодушием друга.

— Слышал, слышал. Но мне тоже сделалось скучно! — Саул продолжал любоваться гроздью. — Посмотри, как красиво, Симон! Для того чтобы каждая ягодка на этой грозди источала дивный свет, нет никакой необходимости зажигать в ней испепеляющий огонь. Одного солнца достаточно надо просто не загораживаться от его лучей.

— Ты упражняешься в философии, Саул, а я стал посмешищем для рабов.