Иду в неизвестность - [50]

Шёл тринадцатый месяц с момента выхода «Фоки» из Архангельска, а он ещё только на подступах к сплошным льдам, покрывающим полярный океан. Оставшегося боа топлива «Фоку» пришлось поставить в этой бухте на вторую зимовку, и теперь выход был одни: дождавшись конца полярной зимы, двинуться с наступлением светлого времени пешком к полюсу отсюда.

Но зима только начиналась. Какой будет она, вторая арктическая зима, для экспедиции, затратившей слишком много сил на преодоление первой зимы?

До сих пор экспедиции сопутствовали больше неудачи. И эта остановка на вторую зимовку случилась не там, где намеревался зазимовать Седов, не у самого северного острова архипелага, а где-то посередине, в бухте острова Гукера.

Бухта Тихая. Вряд ли мог бы Седов наименовать её иначе: столь чарующе безмолвным оказалось всё вокруг, в том числе и вода бухты, тёмная, затаённая. Она словно тихо спала, не тронутая ни ветром, от которого была укрыта горами, ни зыбью, не достигавшей укромного острова.

Станет ли эта тихая живописная бухта счастливой для него, для судьбы экспедиции?

На гору Седов взошёл с этой мыслью, тревожившей его со вчерашнего дня, с момента постановки «Фоки» на якоря у самого берега мыса, усыпанного камнями. Тяжело дыша, он сделал несколько шагов по укрытой мягким снегом плоской вершине и остановился. Верх горы простирался к центру острова и переходил в огромный выпуклый ледник. «Словно пузо», — усмехнулся Георгий Яковлевич, разглядывая ледник. Отчётливо слышался гулкий стук в висках, шорох блузы при малейшем движении, собственное дыхание.

В безветренном воздухе не достигали уха какие-либо иные звуки, а обоняние не трогали запахи. Не видно было нигде следов ни медведя, ни песца, ни птицы, ни другой живности. Лишь где-то далеко, над чёрно-белыми, заносимыми льдом обширными водами Британского канала, едва пошевеливая белыми крыльями, висел крохотный одинокий поморник. За Британским каналом, к западу, проглядывали сквозь голубую дымку призрачные острые вершины огромного белого острова Белл. И вокруг по всему горизонту молчаливо плавали миражами слегка приподнятые над водой бледной дымкою горы островов. Седов внимательно оглядывал гористые острова, а они, казалось, взирали на него, пришельца.

«Кто ты? — будто вопрошали безмолвно эти горы, эти воды, эти пустынные небеса. — И зачем ты здесь?»

Седов уже отдышался и стоял, очарованно оглядывая живописную фантастическую панораму. Чем-то неземным казалось окружающее — столь беспредельным, величественным выглядело оно.

«Зачем здесь ты, стоящий на этой вершине с гордо поднятой головой?»

«Для исполнения великой миссии во имя Родины и Науки», — затаив дыхание, безгласно отозвался Седов.

«В чём она, эта миссия?»

«В достижении упрятанной за беспредельными льдами местности, что зовётся Северным географическим полюсом Земли».

«Ты, кажется, так же уверен в себе, как и те, что приходили сюда до тебя, и так же, как они, похоже, не сомневаешься в том, что одолеешь Великое Ледяное Пространство, найдёшь заветное место и сможешь вернуться?»

«Я не сомневаюсь в том, что вступлю в пределы Великого Ледяного Пространства, и буду стремиться к цели, покуда достанет моего дыхания!»

«Но впереди Большая Полярная Ночь. А к концу её ты можешь оказаться настолько ослабевшим, что не в состоянии будешь вступить в борьбу с Пространством!»

«Я выступлю, даже если смогу лишь ползти! Слишком многое поставлено на карту. Слишком многое, включая и честь, и саму жизнь…»

Последние слова долго стояли звоном в ушах. В ответ он слышал молчание. Угрожающим показалось оно Седову.

Он открыл глаза, повёл вокруг задумчивым взглядом.

«Как чист здесь воздух! Как чиста эта земля, не задетая ещё человеком, не обезображенная дымными кирпично-железными заводами, не изрытая каналами, карьерами, окопами, не заставленная тяжёлыми многоэтажными жилищами!

Странно, но подобные мысли пробуждаются во мне лишь в отдалении от всех этих жилищ, заводов, окопав и именно в таких вот космически чистых уголках Земли. Наверное, так же думают об этих местах звери, повидавшие человеческое жильё.

Но ведь и я пришёл сюда не для созерцания отрадных красот. Где-то тут бродит уже геолог Павлов, примеряется и к этой земле. И уже на мысе Флора жильё, могильные кресты. И мы чадим здесь в чистейший воздух своим дымом из железной чёрной трубы, из этой извергающей смрадный, погибельный дым трубы, без которой, однако, и не обойтись теперь человеку, без которой и сюда-то добраться едва ли возможно.

Как странно всё устроено и как всё в мире противоречиво! Почему и кто устроил всё именно так?»

Невесело размышляя обо всём этом, Седов стал разглядывать Британский канал к северу от Гукера. Даже сквозь пепельную кисею туманной дымки вдали усматривался лёд. Действительно, там, куда они вчера стремились на последних вздохах машины, стоял сплочённый лёд. И можно теперь не сомневаться в верности его, Седова, решения. Под парусами во льдах «Фоке» делать нечего.

«Что ж, придётся идти пешком по льдам лишних двести километров, — удручённо размышлял Георгий Яковлевич. — Вот только бы не сорвалось! Не помешало б что-нибудь непредвиденное!»