Иду на Вы - [4]

– Правильно, хан!

– Хватит с них – ха-ха-ха! – и ложного набега!

– Да! Да!

– А мальчишке и его веси я и так отомщу – когда буду жечь всю Рус-с-сь!!

– Конечно, хан! Ты, как всегда, спокоен и рассудителен!

– Да! Но что ты там так долго возишься, Куман? Хватит!

Хан оттолкнул помогавшего ему половца и, охнув от боли, тронул уздечку своего коня:

– А теперь я хочу пос-смотреть, что мы там подстрелили!

Половцы не спеша следом за ханом подъехали к тому месту, где упал Славко.

Мальчика там уже не было.

– Ну? – тяжело сдвинув брови, оглянулся хан.

– Вот, рыба! – стрелявший, быстро спешившись, угодливо пнул ногой налима, из спины которого торчала стрела.

– Сам вижу, не слепой! А к-де ч-человек?

– Не знаю! – растерянно развел руками стрелок. – Может, это и правда был человек-рыба?

– Я же ведь говорил! – жалобно подал голос, отряхиваясь от воды, половец с глупым лицом.

– На Руси такое часто бывает! Лешие, водяные, русалки… – подтвердил старый половец и пространно стал объяснять: – Я, правда, сам не видел, но, как перекати-поле, прокатившись по пустыне жизни, точно знаю, что…

– А я знаю, Куман! – оборвал его хан, показывая сначала на налима, а затем на следы, уходящие в лес. – Ч-что рыба – тут. А человек – там! И он – убежал! Теперь он предупредит своих. И опять будет шум!

Хан направил своего коня прямо на стрелка.

– Ты почему упустил его, Узлюк?

– Хан, если б я знал, что у него на спине рыба, я бы прострелил их обоих! – в испуге попятился тот. – Я это умею…

– С-смотри мне!

Хан хмуро оглядел остальных воинов, щуря без того слегка узковатые, как у всех половцев, глаза, и тоже на всякий случай предупредил их:

– И вы тоже с-смотрите! Ладно! А теперь можно немного и пошуметь! Вперед, за мной вон к тем стогам! И этого человека – рыбу, или как там его, – с собой прихватите! Заодно и поужинаем!

Хан снова надел маску, на которой темнела застывшая, неподвижная улыбка, пришпорил коня и направил его к светлевшей за берегом полоске дороги, вдоль которой высились стога.

 Всадники двинулись за ним.

– Ну, что встал, Тупларь! Или не слышал, что приказал хан? – придя в себя, накинулся на глуповатого половца Узлюк. – Скорей забирай своего старого знакомого!

Но тот испуганно затряс головой:

– Нет, лучше уж сразу пристрели!

– И пристрелю, если хан прикажет! – пообещал Узлюк.

– Все равно не повезу!

Видя, что никакие угрозы и уговоры не подействуют, половец выдернул свою стрелу из налима, перебросил его через седло и помчался догонять хана, на ходу рассуждая вслух:

– Птицу – стрелял, зверя стрелял, человека – стрелял… Первый раз рыбу стрелой убиваю!

– А вдруг это и правда оборотень? – не унимался скакавший рядом с ним Тупларь.

– К-какой такой оборотень? – подражая голосу хана, засмеялся стрелок. – Ну сам посуди глупой своей головой: если рыба тут, а следы были там, то к-де же тогда человек?

 А человек по имени Славко тем временем бежал, не разбирая дороги, в родную весь.

Да и не было тут никакой дороги!

Если по прямой, то от места роковой встречи до Осиновки было не больше версты. Но за последние сорок лет она, уходя от половца все дальше и дальше, ограждаясь подлесками и нетопкими болотами, спряталась так, что до нее непросто было добраться даже своим.

Дед Завид говаривал, что когда-то Осиновка была самой богатой весью в округе. Еще бы!

Стоя на пригорке, у большой проезжей дороги, она кормила останавливавшихся на постой купцов, а те мало что платили за это, так еще и в полцены отдавали свои дорогие товары…

Теперь, после нескольких десятков набегов половцев, глядя на то, что осталось от горелой перегорелой Осиновки, даже трудно было поверить в это.

Устали люди каждый раз отстраиваться вновь и вновь.

Толку-то строить хоромы, если их все равно сожгут?

Толку-то держать скотину, когда ее все равно угонят?

Правда, если вдруг выпадало два-три спокойных года – уж таков характер русского человека, все прежнее разом забывалось, – и люди всем миром снова брались за пилы и топоры. Радуя глаз, поднимались маковки церкви, словно на глазах, вырастали срубы, строились амбары, вырывались ямы для хранения зерна… Но со свистом и гиканьем появлялся вдруг однажды новый отряд половцев, и все начиналось сначала…

Славко бежал и плакал от отчаяния и обиды. Размазывал ладонью перепачканное лицо – мешая свои слезы с чужой кровью. И не было в этот миг на свете человека несчастней его.

«Забыл Бог Славку, забыл его родную весь, да и всю Русь забыл!..» – только и думал с горечью он.

Когда он выбежал из подлеска, его встретил сильный ветер со снегом, сдувающий с поля все следы.

Начиналась непогода, которую, видать, и впрямь задолго до человека чувствует рыба.

Луна то пряталась в лохматых облаках, то выныривала обратно, чуть приосвещая округу.

Но Славко и без нее знал, куда ему идти.

Осиновка была уже в нескольких десятках шагов. Ни одного дома – только землянки, которые протапливали по-черному на ночь готовящиеся спать люди.

И чем ближе она была, тем медленнее становились его шаги.

Мало того что он возвращался с пустыми руками, так еще и нес весть о половецком набеге.

Да и если бы просто о нем!..

Первым, как всегда, его услышал и бросился навстречу мохнатый пес по кличке Тиун. Его 7 прозвали так за то, что он, подобно настоящему княжескому тиуну, всегда вынюхивал добычу в домах и стягивал все съестное, что плохо лежит или просто попадалось ему на глаза.