Идол - [5]

Я слышу это снова - приглушенное «блядь» и еще один хлопок дверью.

Фыркая, сажусь и делаю несколько вдохов, пока комната идет кругом. Я полностью голый, и это вызывает у меня улыбку. Мой самый незабываемый душ был принят, пока я был почти что в отключке.

Уходит вечность на то, чтобы встать, и еще больше времени, чтобы добраться до своей одежды. Я нахожу ее, аккуратно сложенную на стуле и пахнущую Тайдом. Моя бабуля использовала Тайд. Натягиваю одежду и направляюсь к двери.

По-видимому, я спал в дальней комнате старого фермерского дома. Не помню, как он выглядит снаружи, но внутри пространство оформлено в сельском стиле - деревянный пол и потертая мебель.

Здесь мило, и есть потрепанная акустическая система Martin рядом с занимающим почти всю стену стеллажом со старыми пластинками. Должно быть, у нее есть пару тысяч записей. Если не брать в счет знакомых диджеев, то я не встречал никого, кто владел бы подобной виниловой коллекцией. Из-за этого в комнате стоит затхлый запах.

Что ж, я имею дело с любителем гитарной музыки. Прошу, Боже, пусть эта цыпочка не окажется своего рода психопаткой Энни Вилкс. Но тут я вспоминаю то, как она смотрела на меня прошлой ночью. Сомневаюсь, что она моя фанатка.

Я иду на звук шумихи и нахожу девушку на кухне, большой квадратной комнате с классическим фермерским столом, за которым могут сесть порядка дюжины человек.

Она игнорирует меня, когда я сажусь за стол, двигаясь медленно и болезненно. В жопу это дерьмо. Я не стану больше так много пить. Никогда. Снова.

Я молча наблюдаю за тем, как девушка помешивает что-то в кастрюле на плите так, словно пытается подчинить себе то, что она там варит. Хозяйка дома, безусловно, не из ряда сексуальных деревенщин. Она не похожа на цыпочек по типу Дэйзи Дьюк. Ее округлая попка скрыта под потертыми джинсами с дырами на коленях, на ноги обуты черные тяжелые ботинки, отлично подходящие к моему байку. Байку, который, уверен, я завернул в ее забор, как подарок на Рождество. Не помню, как врезался, и на мне нет ни царапины. Воля мироздания - странная штука. Я не знаю, почему из всех людей на Земле Вселенная привела меня к ней.

Хозяйка дома выключает плиту и поворачивается ко мне в профиль. Длинные прямые волосы цвета мокрого песка, серые глаза и овал лица, которому должны быть присущи плавные черты, но почему-то они кажутся резкими и угловатыми: Типичная Элли Мэй. Пока не открывает свой рот.

И не начинает извергать длинный поток красноречивых ругательств.

Прошло много лет с тех пор, как меня ругала женщина, еще и так долго. Обливание холодной водой из шланга шокировало вчера, но ее грязные словечки буквально добили.

Ага, она умеет высказаться. Хотя сегодня, видимо, решила не пользоваться своим ртом. И это меня немного тревожит.

- Привет, - мой голос звучит как треснувшее стекло. - Я, гм, спасибо за... ах... - я сглатываю. - Ладно, спасибо.

А люди еще называют меня поэтом.

Она фыркает, словно думает о том же. Я молча жду, пока девушка полностью повернется ко мне лицом.

И когда она поворачивается, то выражение ее лица искажает отвращение.

- Ты выпил то, что я тебе оставила?

- Да, мэм, - я салютую, сдерживая усмешку.

Но девушка просто смотрит на меня, а затем хватает миску и наполняет ее. Ее ботинки стучат об пол, когда она подходит и ставит ее передо мной. Сгусток комковатого белого вещества смотрит на меня из миски.

- Это каша, - говорит она до того, как я могу сказать хоть слово. - И я не хочу слушать ни капли твоей ерунды, просто ешь.

- Ты всегда такая жизнерадостная? - спрашиваю я, забирая ложку, которую она сует мне в лицо.

- С тобой? Да, - она берет свою собственную миску и садится подальше от меня.

- И хоть мала была, жестокость в ней царила, - несмотря на сочную задницу, Элли Мэй ростом не больше метра шестидесяти, и ее телосложение очень хрупкое.

Ее сердитый взгляд достигает своего эпического масштаба.

- Ты только что процитировал Шекспира?

- Увидел эту фразу на тату, - лгу я, потому что так весело ее дразнить. - Там, кажется, было еще что-то до этого, - я чешу подбородок, заросший бородой. - Что-то типа... «Когда она сердита, то остра!»

- Никогда не видела эту фразу в роли татуировки, - бормочет она, с сомнением глядя на меня, а затем принимается есть свою кашу.

Я ласково и невинно смотрю в ответ, а потом мы молча едим. Каша хороша на вкус. Однако консистенция немного вызывает у меня тошноту.

- Напиток был очень даже к месту, - говорю, чтобы нарушить тишину. Раньше мне казалось, что я люблю молчание. Оказывается, на хрен его ненавижу.

- Старый рецепт моего папы от похмелья.

Звенит таймер, и она встает. Затем до меня доносится запах печенья, и рот наполняется слюной. Как голодная собака, я слежу за ее движениями, пока девушка достает противень из духовки и выкладывает золотистые холмики на тарелку.

Как только она ставит тарелку на стол, я беру одно печенье, мои пальцы обжигает его жар, а язык болит. Но это неважно. Они слишком вкусные. Просто рай.

Девушка наблюдает за мной, кривя губы так, словно не может определиться между улыбкой и хмурым выражением лица. А у нее красивые губы, должен признать это. Крайне сексуальные губы, я бы сказал. Тот тип, что, даже несмотря на свой небольшой размер, буквально создан для поцелуев.