Идиотам просьба не беспокоиться - [80]

Она решила, что подождет полчаса – на случай, если продюсер все-таки объявится. А пока можно было развлечься, донимая секретаршу.

– А вы не пробовали улыбаться? Улыбка – вот в чем секрет быть хорошей секретаршей. – Миранда видела, что секретаршу трясет от злости. – Если вы не умеете улыбаться, тогда вам надо сменить работу. Внимание, улыбочка. – Она раскрыла журнал, давая понять, что она здесь надолго. Ровно через полчаса, когда секретарша принялась звонить в полицию, Миранда отложила журнал и встала. – Да, и еще одно: по моему скромному мнению, французские математики все недоучки.

Она с боем прорвалась сквозь толпы туристов на Оксфорд-стрит. Как всегда, это ее удручало. Прогулки по Оксфорд-стрит вгоняли ее в депрессию; их можно было сравнить с тем, как если бы вы наблюдали за массовым избиением детей. Невозможно пройти по Оксфорд-стрит и не разочароваться в людях. Когда попадаешь на Оксфорд-стрит, ты понимаешь, что для человечества нет надежды. Туристы скупают дешевые полицейские каски из папье-маше и футболки с дурацкими надписями типа: «Мои родители были в Лондоне и не купили мне там ничего, только эту вшивую футболку». В книжных не протолкнуться от немцев и скандинавов. Азиаты торгуют джинсами прямо на улице и очень довольны собой. Если в жизни вас интересуют исключительно деньги и если вам хочется делать деньги, то здесь для вас – рай земной. Недалекие отставные мошенники впаривают прохожим всякий хлам на картонных коробках, и прохожие, что характерно, его покупают. Аукционные распродажи в мелочных лавках – приукрашенный вариант той же самой уличной торговли, а ведь есть покупатели, которые свято верят, что там можно приобрести стоящий телевизор или CD-плейер всего за пятерку. Нищие со своими собаками на поводке и спальными мешками, из которых они не вылазят даже в августе, когда на улице двадцать пять градусов, смотрятся просто смешно.

Жалко, что букмекеры не принимают ставки на предсказание. Она бы поставила энную сумму на то, что двадцатый век будет последним столетием со свободным пространством. Дальше история будет делиться на два периода: «когда было место» и «когда места не стало». Мы будем жить в постразумной стране в мире, «в котором нет места», размышляла Миранда. Конец света случится не из-за Большого взрыва; мы все тихо погибнем, сжимая в руках игровой джойстик и уткнувшись носом в задницу какого-нибудь Паоло из Генуи.

Туристы курсировали по улице, высматривая достопримечательности, о которых читали в книжках. Лондон – это круто. Почему? Потому что так говорят американцы. А по сути, в Лондоне не больше очарования, чем в закопченных кирпичных постройках викторианской эпохи. Весь Лондон построен на мертвых костях; здесь все не просто подержано и вторично, а сто раз перепродано и вторично. И населяют его самые что ни на есть унылые персонажи, причем в количестве явно избыточном. Лондон – большая пепельница, переполненная историческими окурками.

Миранда подумывала о том, чтобы по дороге домой заглянуть на Ватерлоо, но она была неподходяще одета для попрошайничества, и ее табличка «Голодная и бездомная» тоже осталась дома. Табличка работала на ура. Бизнесмены, спешащие на поезда, подваливали с непристойными предложениями, а потом, пристыженные, бросали ей в коробку не меньше фунта.

Она зашла в магазин, чтобы купить кроссовки. В самом конце Оксфорд-стрит был большой спортивный магазин. Продавец, который ее обслуживал, почему-то все время хрюкал. Он хрюкал вежливо и учтиво, но весь процесс выбора и примерки кроссовок, покупки и обмена любезностями на прощание сопровождался нечленораздельным хрюканьем. Может быть, это самое хрюкотание было его политической декларацией, непринятием общепринятого языка в знак протеста против вселенской несправедливости, а может быть, он сегодня не выспался, или просто хотел показать, насколько бессмысленной и непонятной является вся окружающая нас действительность, в том числе и язык.

Вот к этому все и идет. Скоро всем заправлять будут немцы, а Британия превратится в испытательный полигон для новых компьютерных игр, где людей будут пичкать бодрящими препаратами, созданными опять же на компьютерах, чтобы они вставали по утрам и чтобы периодически напоминать им о том, что они существуют. Немцам это доставит немало хлопот, но оно того стоит – поскольку позволит им притворяться, что у них есть партнеры.

И вот верный признак: никто совершенно не интересуется математикой. Она ненавидела Лондон и знала, что никуда отсюда не уедет.

* * *

На следующий день она снова поехала в офис к продюсеру. Что ее больше всего взбесило – что она не сумела взбесить секретаршу, которая явно считала ее придурочной. И в довершение ко всем радостям, продюсера опять не оказалось на месте, и сообщения для Миранды он не оставлял. Однако, когда Миранда пустилась в пространные рассуждения о плачевных достижениях французских математиков за последние сто лет, секретарша встала из-за стола, взяла пальто и вышла, не проронив ни слова.

Что это было: обеденный перерыв или неспособность справиться с несостоятельностью французских математиков? Миранда подождала еще четверть часа, борясь с искушением обшарить столы и шкафы на предмет информации или денег.