Иди и жди морозов - [5]

Девушка взяла его на руки. Он еще не успел похудеть после зимы и был мягким и теплым.

– Ну что? – вздохнула она, почесывая его порванное в драке ухо. – Не возвращается наш хранитель, не возвращается…

Она жалела, что вчера они поругались из-за пустяка.

* * *

Накануне она вошла в избу, он сидел, как всегда, за столиком под окном, склонившись над толстой книгой, куда медленно, аккуратно что-то писал.

Изба знахаря сильно отличалась от других изб в долине. Во-первых, там не было места для коровы из-за тесных сеней, а единственное окно было огромным для дома в деревне. И хотя ночью оно закрывалось деревянными ставнями, а на зиму вставлялась рама с бычьим пузырем, крестьяне крутили пальцем у виска из-за такой потери тепла. Еще сильнее их удивил стол, стоящий под окном. Хранитель поставил его так, чтобы свет падал лучше и не нужно было напрягать зрение, ведь днем он много времени проводил над книгами.

И сейчас он тут сидел, а услышав звук отворяющихся дверей, не повернулся, не оторвался от писанины и не улыбнулся приемной дочери.

Венда безошибочно определила его настроение. В последнее время он часто был таким. Хмурился, бурчал что-то под нос, мрачно и раздраженно ворчал на нее.

Его все больше беспокоили мелкие болезни, все чаще он мазался странными мазями, которые она не могла распознать, готовил и пил мутные отвары с одурманивающим запахом. Стареет, думала девушка и старалась не обращать внимание на колкости, смену настроения и нервозность хранителя. «Не отвечай, – повторяла она себе все время, – спокойствия ради».

Со стуком она поставила на пол ведро с вечерним удоем. Молока было не так уж много, но для них двоих и кота вполне хватало.

Хранитель поднял голову и задумчиво посмотрел в окно. Венда процедила молоко, а он все еще сидел в той же позе, с пером, занесенным над бумагой, слегка прищурившись. Она кидала на него косые взгляды, потом посмотрела на толстую книгу в красной коже. Каждая страница была заполнена заметками хранителя. Книга была ей знакома – собственно, это была та самая книга, которую ей нельзя было читать. Исписанная заметками, содержащими таинственную информацию, и хранившаяся где-то в избе, пока девушки не было. Это единственная книга, которая возбуждала в ней невероятное любопытство, и единственная, которую хранитель никогда не позволит ей прочитать.

Когда она хотела глянуть на исписанную страницу, хранитель очнулся от своих мыслей, дернулся, с глухим звуком захлопнул книгу и вскочил с места. Внезапно зашипел, съежился и сел обратно, а на его лице появилась гримаса боли.

Венда спокойно налила стакан молока и села за стоящий посреди комнаты стол.

– Может, с этим следует обратиться куда-нибудь, – буркнула она.

– И куда? – одарил ее злым взглядом мужчина.

Она сделала большой глоток, после чего ответила:

– К ведьме под скалой, к кому же еще?

Хранитель в ответ фыркнул, как дикий кот.

– Ну, конечно, еще чего…

Естественно, она ожидала такой реакции, поэтому не слишком волновалась.

– Я вижу, что твои мази и эликсиры не помогают, – спокойно продолжала она. – Это длится уже слишком долго, у тебя каждый раз болит что-то еще. То живот, то голова, то спина. Зачем себя так мучить?

Тем временем мужчина поднялся со стула, пересел к обеденному столу, налил себе молока и потянулся к накрытому салфеткой хлебу, лежащему посреди стола.

– Оно не сильно болит, – буркнул он, явно не желая продолжать эту тему.

Но Венда желала. На этот раз она не позволит сбить себя с толку.

– Понятно, что не сильно. Ты знаешь, как ты выглядишь? Глаза запали, кожа серая, словно высушенная земля, даже горбиться начал, – она покачала головой с видом сварливой бабы, ругающей упрямого ребенка. – Слушай, ты не можешь пить столько обезболивающих отваров, потому что они не лечат, а только облегчают симптомы. Ты же знаешь, что…

– Знаю, – вдруг рявкнул он, прерывая намазывание хлеба медом. – Знаю лучше, чем ты, соплячка. Я сам тебя этому научил. Не спорь со мной.

– А ты слушай, когда тебе желают добра.

– Следи за словами, девка! – Он одарил ее таким морозным взглядом, от которого большинство людей впадали в умственный паралич, а у самых болтливых случался паралич челюсти. А в сочетании с таким взглядом даже такое обычное слово, как «девка», звучало как самое сильное оскорбление.

Венда послушно замолчала, злая на себя, что послушалась его.

– А сейчас иди, – холодно бросил мужчина. – Мне нужно спрятать книгу.

Он поднялся, давая знак, что для него разговор закончен.

Венда почувствовала, что устала, и сдалась. Она пошла к дверям.

– Ты воспринимаешь меня как соплячку, а не знахарку, – буркнула она под нос. – Я уже взрослая, так много уже могла б…

– Правда? – прервал он. – Интересно, что такого ты могла б? Хотя, – буркнул он, – я берегу тебя для других целей.

– Бережешь? – кровь снова ударила ей в голову. – Для чего?

– Узнаешь в свое время.

Девушка закатила глаза.

– Хватит с меня этих твоих тайн и недомолвок!

– Венда, выйди! – прорычал вдруг хранитель, поворачиваясь к ней с яростью, превращавшей его лицо в чудовищную маску.

Девушка внутренне сжалась, хотя внешне сохраняла видимость твердости. Она знала, что проиграла. Снова.