Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим? - [20]

Самый очевидный и бросающийся в глаза пример, который в то же время имеет наибольшее значение в плане нашего существования среди подобных конфликтных ситуаций — это перенос модели отношений между субъектами и объектами, вытекающей из опыта взаимодействия с неодушевленными объектами, на отношения между людьми или их категориями (такими, как категория «говорящих орудий», к которой Аристотель относил рабов) и соответствующая тенденция обращаться с людьми в соответствии с правилами, разработанными и предназначенными для «вещей», то есть для сущностей, априори считающихся лишенными сознания, мотивации и воли и потому не требующих и не заслуживающих сочувствия или сострадания. Однако эта тенденция к ошибочному и незаконному переносу правил, бросающему вызов логике и морали, получила широкое распространение в нашем текучем современном, индивидуализированном потребительском обществе, демонстрируя все признаки непрерывного усиления.

Значительная, и возможно, основная часть ответственности за такое состояние дел лежит на ярких достижениях консюмеристской культуры, которая рассматривает обитаемый мир во всей его полноте как огромный ящик, полный до краев не чем иным, как объектами потенциального потребления, и тем самым оправдывает и насаждает восприятие, рассмотрение и оценку всего, что есть в мире, в соответствии со стандартами, задаваемыми практикой потребительского рынка. Эти стандарты устанавливают резко асимметричные отношения между клиентами и товарами, потребителями и предметами потребления: первые ожидают от вторых исключительно удовлетворения своих потребностей и желаний, в то время как смысл и значение вторых диктуются только той степенью, в какой они отвечают этим ожиданиям. Потребители вправе отделять желательные объекты от нежелательных и от тех, которые им неинтересны, не нужны и не имеют для них никакого значения, так же как и решать, в какой степени объекты, сочтенные желательными или в том или ином смысле «значимыми» с точки зрения потребностей и намерений потребителей, соответствуют ожиданиям и в течение какого времени эти объекты сохраняют свою предполагаемую желательность и/или значимость во всей их полноте.

«Вещи», предназначенные для потребления, остаются полезными для потребителей — в чем заключается весь их смысл существования — лишь до тех пор, пока не начнет уменьшаться приписываемая им способность приносить удовольствие, и ни мгновением дольше. Мы не приносим клятву верности товарам — «вещам»,— а покупаем их в магазине: мы не обещаем (и тем более не берем обязательство) позволять им загромождать жилое пространство после того, как они перестанут служить источником удовольствий и комфорта. Обеспечение обещанных удовольствий и комфорта — вот единственное предназначение купленных товаров; после того как удовольствия и комфорт перестанут предлагаться и обеспечиваться или после того как владельцу купленных товаров представится возможность получить в каком-либо ином месте еще больше удовлетворения или удовлетворение более высокого сорта, они могут быть и должны быть выброшены и заменены другими, что обычно и происходит.

Именно эта схема отношений между клиентом и товаром или между пользователем и пользой пристегивается к взаимодействиям между людьми и навязывается всем нам, потребителям в потребительском обществе, с раннего детства и до конца жизни. Именно в этом скрывается основная причина нынешней непрочности уз между людьми и текучести людских ассоциаций и союзов — в то время как хрупкость и непостоянство уз, в свою очередь, служат постоянным и обильным источником страха оказаться лишними, покинутыми и одинокими, преследующего сегодня многих из нас и вызывающего столько душевных тревог и несчастья. И неудивительно: модель отношений между субъектом и объектом с ее неустранимой асимметричностью, одержав победу и будучи приспособлена потребительским рынком к отношениям между клиентом и товаром, проявляет исключительную неспособность к тому, чтобы вести за собой и обслуживать сообщество людей и их взаимодействия, в которых все мы, одновременно или поочередно, играем роль субъектов и объектов. В отличие от системы «клиент — товар», отношения между людьми симметричны; обе стороны этих отношений в одно и то же время являются и «субъектами», и «объектами», и оба эти состояния, в которых они пребывают, невозможно отделить друг от друга. Обе стороны являются мотивированными агентами, источниками инициативы и творцами смысла — декорации на сцене должны быть двусторонними, потому что обе стороны становятся соавторами сценария в ходе взаимодействия, в котором каждая из них принимает активное участие, будучи одновременно и нападающим, и жертвой. Подлинные и полноценные взаимоотношения между людьми (то есть отношения, требующие реального контакта и предшествующие сотрудничеству субъекта и объекта) возможны лишь в том случае, если обе стороны взаимодействия согласятся играть и роль субъекта, и роль объекта, и нести риски, которые следуют из этого.

Да, существуют неустранимые риски, являющиеся причиной постоянного напряжения из-за неизменно присутствующей возможности конфликта между двумя субъективностями — между двумя