Идеология Зазеркалья - [14]
Сам Ленин обладал необычайной силой убедительности и последовательности в изложении и пропаганде своих идей. В «Сентиментальном путешествии» В. Шкловский вспоминает о его выступлении на заседании Совета солдатских депутатов: «Это был день смятения. <…> Ленин говорил речь с элементарной стремительностью, катя свою мысль, как громадный булыжник; когда он говорил о том, как просто устроить социальную революцию, он сминал перед собою сомнения, точно кабан тростник. Зал во время его напора был согласен с ним, и в нем водворилось что-то похожее на отчаяние».
В. Шкловский рассыпал в «Сентиментальном путешествии» множество острых, как «выпад на рапире», замечаний по поводу большевизма: «Народ можно организовать. Большевики верили, что материал не важен, важно оформление, <…> они хотели все организовать, чтобы солнце вставало по расписанию и погода делалась в канцелярии. <…> Проекция мира на бумаге — не случайная ошибка большевиков. Сначала верили, что формула совпадает с жизнью, что жизнь сложится „самодеятельностью масс“, но по формуле. Как дохлые носороги и мамонты лежат сейчас в России эти слова — их много!..».
Дважды уйдя от преследований советской власти — сначала за «комиссарство» во Временном правительстве, а потом за эсерство, — Шкловский в берлинской эмиграции чувствует себя относительно свободным, почти в безопасности. Однако параллельно с «Сентиментальным путешествием» создаются «Zoo, или Письма не о любви», которые завершаются не лишенным иронических тонов, но очень серьезным «Заявлением во ВЦИК СССР»: «Я поднимаю руку и сдаюсь. Впустите в Россию…»
Надо было выбирать между эволюционным, мирным, «западноевропейским», каким он виделся в развитых странах мира классикам марксизма, или насильственным, катастрофическим, искусственно форсированным, путем развития, по которому решил повести Россию Ленин. И не было, вероятно, в России ни одного деятеля культуры, интеллигента, что называется, с дореволюционным стажем, которого не одолевали бы, и перед октябрьскими событиями, и еще годы после них, драматические размышления о правоте и последствиях этого выбора.
К. Чуковский заносит в дневник 1917 года: « …вопреки всем законам истории, Россия после векового самодержавия вдруг сразу становится государством социалистическим. Но нет-с, история своего никому не подарит… Ускорили исторический процесс».
В дневниках М. Пришвина, быть может, наиболее значительном и мощном произведении из всего того, что он создал, читаем (опять-таки цитирую только записи 1917 года): «Его Высокотоварищество Господин Пролетарий вышел откуда-то из трущобы и занял место его Высокопревосходительства. Мы жалели его, пролетария, но кого же теперь нам жалеть? и мы пожалели себя»; «Завистливый раб не работает; лишенный всякого общественного чувства человек, называемый мужиком, и нетрудоспособный, малообразованный негосударственный человек-разумитель (интеллигент) образовали союз для моментального устройства социалистической республики на глазах у иностранцев»; «…выкинул солдат красный флаг и говорит: мы большевики… Что такое он говорит, трудно понять, кружит, говорит, и все к этому: мы большевики. Такое что-то новое, ни на что не похожее говорит, и чтобы вот сейчас сию минуту как-то сразу нужно по-новому всем, а там все пойдет так»; „Нельзя переделать сразу“, — говорит человек жизни („обыватель“), а революция хочет сразу».
Дневники представляют бесценный интерес для понимания глубинных духовных процессов в России накануне и после революции, но они не могли быть фактом текущей общественной жизни и, более того, всячески укрывались от «всевидящего глаза» и «всеслышащих ушей». Именно поэтому читатель начал знакомиться с ними спустя многие десятилетия не только после описанных событий, но подчас и смерти авторов. Но было, однако, несколько сюжетов яростной публичной полемики, в которой публицистика тесно сплелась с дневниковыми впечатлениями и отличалась необычайной, яростной откровенностью. Некоторых участников этой полемики с большевизмом советская власть тронуть не решилась и, напротив, всячески пыталась их «приручить». Мы имеем в виду прежде всего В.Г. Короленко и М. Горького. О Горьком в пределах нашей темы, о его полемике с большевиками и Лениным, о «Несвоевременных мыслях» сказано уже так много, что вряд ли стоит повторяться. Имя же Короленко с точки зрения борьбы социал-демократических и ленинских позиций менее известно.
Можно представить себе, какую ярость вызывали у Ленина «Несвоевременные мысли» Горького и письма Короленко Луначарскому. Но публично высказаться ни о Горьком, ни в адрес Короленко слишком резко Ленин себе не позволил. Ряд исследователей полагает, что он косвенно ответил Короленко, опубликовав в январе 1923 года заметки по поводу «Записок о русской революции» Н. Суханова. Заметки о Суханове, продиктованные в январе 1923 года, по существу, представляют последний всплеск полемики Ленина с социал-демократией и свидетельствуют, что он не только не изменил своей позиции, но дополнил ее некоторыми новыми, весьма существенными, оттенками. Теперь акцент делается не на творческом обновлении марксизма и всякого рода теоретических посылках, а на социально-исторических обстоятельствах: народ решился на революцию «под влиянием безвыходности своего положения», «сложившегося в первую империалистическую войну».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?