Идем! или Искусство ходить пешком - [51]

Но Мерих Гюней все-таки пока не Жан Поль Сартр, так что через час он возвращается в свою контору. Мне же он напоминает почему-то Фернандо Пессоа. Он высокий и статный, одет в плотный длинный фрак, на нем большие солнцезащитные очки, и потому не видно, что он выпил целую бутылку красного вина.

— Мне так надоело мое скучное ремесло, — говорит он. — Но я не жалуюсь, работа у меня непыльная. Здесь я больше отдыхаю и размышляю, пишу разные заметки и наброски. А вот когда я прихожу домой, в свою маленькую квартиру на втором этаже с видом на гавань, когда я наконец сажусь за письменный стол и вытаскиваю сигареты, я собираюсь с мыслями. И воображаю, что я — величайший писатель Турции.

Гулять по улицам Стамбула — по этим узким улочкам, которые петляют мимо разных сооружений и зданий, пассажей и базаров, спускаются под землю и выныривают наружу, огибают лестницы и углы, маленькие рынки и проходы между зданиями. Идешь по мостам и под мостами, где наверху оживленное движение и тротуары, а внизу — рестораны и ларьки, толпа, которая рвется в подземные переходы. А на противоположной стороне — старый город.

Я гуляю по набережной, покупаю себе жареную рыбу, завернутую в хлеб, на одной из лодок. Вдоль трамвайных рельсов и по каменным мостовым приближаюсь к мечети султана Ахмета, останавливаюсь у одного из ларьков, где продают вино, стою у прилавка и наблюдаю за футбольным матчем по телевизору. Турецкие фески. Голубые, коричневые, красные, зеленые.

Я покупаю себе такую же, только черного цвета. Слоняясь в помятой одежде, с отросшей бородой, я чувствую себя уже одним из многочисленных пешеходов Стамбула, скольжу незамеченный в людской толпе. Исчезнуть в городе, ощутить одиночество среди толпы — самое желанное одиночество. Я покупаю четки, на ходу перебираю их, раз, два, три, я радуюсь, что начал походить на местных жителей. Деньги в кармане, блокноты в рюкзаке. Я прохожу мимо университета, сажусь в кафе на тротуаре и закуриваю трубку.

Иногда, перенимая привычки местных жителей и стремясь походить на них, становишься еще большим иностранцем.

Зоркие, всегда трезвые глаза города по одежде и повадкам узнают праздношатающихся зевак на улицах. Конечно, они представляют больший интерес, чем просто добропорядочные туристы и гости. Меня, похоже, раскусили. Ко мне подходит какой-то юноша, он шепчет:

— Гашиш? Виски? Подругу?

— Нет, спасибо.

— Друга?

— Нет, спасибо. У меня есть все что нужно, — отвечаю я.

— Врешь, — говорит он. — Нет такого человека, которого не заинтересуют мои услуги. Или ты не мужчина?

Типичная уличная риторика.

— Все, что ты мне предлагаешь, у меня уже есть, — возражаю я.

— Тогда почему же ты бродишь один целыми днями? И вообще, зачем ты приехал в Стамбул? — спрашивает он. — Я покажу тебе настоящий Стамбул, — предлагает он. — Я стану твоим гидом.

Конечно, я знаю, что есть другой Стамбул, город в городе, невидимый подпольный мир, живущий в тени и в темноте, но хочу ли я все это увидеть? Придется раскошелиться, заплатить и деньгами, и душой. Я изучаю лицо своего преследователя, он похож на персонажа из потустороннего мира, по щеке у него проходит шрам, у него остроконечная борода и острый взгляд, многих зубов не хватает. На какое-то мгновение я дрогнул и чуть не сказал ему «да». Настоящий Стамбул — это фикция, так что мы оба лжем, и он, и я.

То, что внутри, не более реально, чем то, что снаружи, но мне, конечно, хочется увидеть нутро города. Стамбул с ночными клубами и проститутками, гашишем и трансвеститами, частными клубами и банями, оргиями и подпольными праздниками, музыкой и полуобнаженными телами, — все это находится под улицами и мечетями.

— Нет, спасибо, — говорю я.

Он улыбается.

— А ты крепкий орешек, — говорит он. — Ты, наверное, художник? Я покажу тебе места, где собираются художники, знаменитые артисты, писатели, киношники. Потом я позвоню своим подругам, ты выберешь лучшую из них, и мы пойдем в клуб, там исполняют танец живота, хорошая музыка, хорошая публика, я всех знаю. Я знаю Стамбул, меня зовут Ибрагим Хани, — и он протягивает руку.

Я пожимаю ему руку. Он крепко сжимает мою ладонь, долго держит ее.

— Значит, по рукам? — говорит он серьезно и решительно. — Пока ты со мной, — уточняет Ибрагим, — можешь не волноваться, я не обману тебя, это не будет стоить много денег, так, пустяки, я знаю все и всех. Мы будем пить и курить, болтать, и ты расскажешь мне о своей стране, а я расскажу тебе о своей, и мы развлечемся с девушками.

Мы вместе гуляем по Стамбулу. Уже темнеет, зажигаются фонари. Вскоре Ибрагим заворачивает направо и спускается по переулку, он подходит к двери, у которой стоит швейцар в феске. Он охраняет заведение с большими освещенными окнами. На столах лампы, белые стены, выложенные плиткой в голубой цветочек, светлый деревянный пол с лесенками и выступающими террасами, длинная барная стойка в глубине зала. Народу пока не так уж и много, здесь есть маленькая боковая комната и подвал, откуда доносится турецкая танцевальная музыка.

Мы находим свободный стол, Ибрагим заказывает пиво, вытаскивает мобильный телефон и звонит своим подругам.