Идеалы «Дня» по «Современной Летописи» - [3]
Любопытнее всего то, что для этих либералов бюрократия начинается, по-видимому, уже в позднейшее время, именно с освобождения крестьян и наделения их землею! «Славнейшее доселе время русской исторической жизни» автор статьи «Современной Летописи» видит именно в 70-летнем периоде существования дворянской грамоты – ни больше, ни меньше. В чем же полагает он эту славу, которой, по его мнению, ничего подобного не представляют остальные 930 лет исторического бытия России? В успехах русского оружия, с одной стороны, в бесправности, в безгласности, в крепостном рабстве десятков миллионов народа – с другой? Или в доблестных деяниях того сословия, которому дан был этот «великолепный памятник» законодательства, о нем же с такою любовью говорит автор? Но в чем же выразились эти доблестные деяния, – кроме известной патриотической готовности жертвовать жизнью и достоянием за государство, ввиду внешней опасности, и отдать даже десятого человека из крепостных крестьян в рекруты? Как воспользовалось это сословие великолепным памятником законодательства, чтобы ослаблять вторжение бюрократического начала в жизнь и положить преграды стремлению иностранцев обезнародить, очужеземить русское общество, нравственно и духовно, лишить его нравственной и духовной связи с народностью, одним словом, отнять у него то, в чем только и заключается органическая единственная жизненная самостоятельная сила? Не они ли сами усердно изменяли своей народности, не они ли отрекались от народных начал? Мечтая о политической свободе в западной форме, не они ли искали возможности подавить бытовую свободу народа? Ораторствуя о правах личности, не они ли постоянно посягали на личность народную? Кто посильно стоял за народность, за права жизни, за самостоятельность народного развития, следовательно, за права и свободу народной личности, за органический принцип против бюрократического механизма? Кто, как не так называемые славянофилы! Кто стоял на противоположной стороне? Кто, как не они – поклонники Петровского переворота и великолепных памятников законодательства Екатерины, либералы то ж, по иноземному образцу! Кто, наконец, принял самое деятельное участие в освобождении 20 миллионов крестьян, когда оно было предпринято правительством, горячо отстаивал и отстаивает, в литературе, наделение крестьян землею? Кто же, как не те же славянофилы? Мы не хотим этим сказать, что противники наши не сочувствовали прекращению крепостного права и не принимали в этом деле, с своей стороны, искреннего и деятельного участия, но что наделение крестьян землею не пользуется их полным сочувствием – это не подлежит сомнению. Оно-то и составляет главный повод к их жалобам на бюрократию (вот когда спохватились!). Что же предлагают они, какое именно средство для того, чтобы поразить бюрократию в самое сердце?.. Обезземелить крестьян и разрушить сельскую поземельную общину, то есть подорвать окончательно всякую живую упорную силу в народе, последнее убежище его органической крепости, – все, что в нем есть способного сопротивляться их – из чужой жизни заимствованным нововведениям, все, в чем еще хранится народная самость, и обратить народ в tabula rasa, в такой послушный материал, о котором едва ли мечтал и сам Петр Великий и который есть именно искомый идеал бюрократии. Что если б таким либералам да еще власть в руки?! Страшно и подумать о том, куда бы они привели Россию с своим либерализмом, выросшим на сочувствии к петровскому насильственному перевороту, – с либерализмом, первое слово которого: избавиться от пут органической народной жизни, еще сковывающей произвол их преобразовательных покушений, – обезземелить крестьян, разрушить поземельную общину и именно создать бессильную, бездомную, «приниженную массу», раболепствующую пред землевладельческою аристократией! Спрашиваем всякого сколько-нибудь добросовестного читателя: кто желает создать в России приниженную массу: мы ли, отстаивающие народность, права народного самостоятельного развития, народную поземельную общину и принцип наделения крестьян землею, следовательно, ратующие за силу и свободу органической жизни, – или же эти господа, под маскою либерализма и нападок на бюрократию, проповедующие обезземеление крестьян, разрушение поземельной общины и насилование народной жизни чрез введение у нас (и не иначе как бюрократическим способом) аристократии на фасон чужеземный?
Но этого мало. Если что может проложить в России путь к осуществлению тех чудовищных «идеалов», которые автор статьи, помещенной в «Современной Летописи», навязывает «Дню», так это именно теория самого автора, а также и той газеты, которой он явился сотрудником. Для выражения этих «идеалов» автор прибегает к статье газеты «Le Nord», перепечатанной в «Северной Почте» и «Русском Инвалиде» и справедливо заклеймившей эти идеалы названием «демократического царизма, который призывал бы Государя деспотически властвовать над приниженною массой». Мы никогда не стояли за «демократию» и «демократизм» в западном смысле этого слова, но всегда за «народ» и «народность». Указывая именно на то, что народность, к сожалению, сохранилась у нас только в простонародье, мы именно же и проповедовали необходимость проникнуться элементом народности – всем классам общества без различия, и восстановить расколотую теперь цельность народного организма. В русском народе нет никаких основ ни демократизма, ни аристократизма в западном смысле, то есть в смысле начал, возводимых на степень политических принципов, облекаемых государственною, принудительною властью. Он не одержим политическим властолюбием, и во столько же противны ему господство простонародных масс, во сколько чуждо ему и преобладание боярское.
«Выражения „идея века“, „либеральная идея“, „гуманная мысль“ – сделались в нашем прогрессивном обществе, каким-то пугалом, отпугивающим самую смелую критику. Это своего рода вывеска, за которой охотно прячется всякая ложь, часто не только не либеральная и не гуманная, но насильственно нарушающая и оскорбляющая права жизни и быта безгласных масс в пользу мнимо угнетенного, крикливого, голосящего меньшинства…».
От издателяВ сборник вошли стихи и рассказы русских поэтов и писателей о нашей родной природе, а также русские народные загадки, приметы, пословицы и народный календарь.
«Мелкий случай, но с сотнями ему подобных он освещает, он помогает уразуметь многие темные явления нашей жизни, – эту загадочную беду нашего внутреннего общественного настроения, которую все мы болезненно ощущаем, но которой ни смысла, ни силы еще не познали, или не умеем познать. Не умеем главным образом потому, что ищем объяснения в причинах внешних, «от нас не зависящих», тогда как причины – нравственного и духовного свойства и хоронятся, большею частью, в нас же самих. Случай мелкий, по-видимому, но вдумываясь в него приходишь незаметно к выводам серьезным и крупным…».
«В некоем царстве, в тридесятом государстве жил-был военный госпиталь, что говорится, процветал. Больных в приходе было очень много, и больные мерли исправно и быстро, но память об них не вдруг умирала, и еще долго после смерти они продолжали жить в расходных книгах аптекаря и эконома, – даже нередко, по предписанию доктора, переводились в разряд „слабосильных“, то есть требующих для себя пищи более укрепительной – более ценной…».
«Да, нужен еще немалый запас терпения, но он необходимо нужен, требуется и любовью, и благоразумием для того, чтобы выждать пока наше русское общество поотрезвится, посозреет, поокрепнет, наконец, мыслью и духом, станет смотреть на вещи прямо, простыми глазами, а не все сквозь «либеральные», да «консервативные» или же иные, вздетые им на себя очки. На такое заключение наводит нас недавняя газетная полемика».
«Свистом и лаем было встречено в так называемом либеральном (!!) лагере наше мнение, не однажды выраженное, а в последний раз в передовой статье 10-го нумера – о том, что пришло наконец время центр управления русским государством перенести в центр государства. Ничто, по-видимому, так не раздражает и не пугает наших противников, как мысль о совмещении правительственного центра с средоточием народной исторической жизни и о восстановлении правильного кровообращения в нашем государственном организме!..».
Автор благодарит за финансовую помощь в издании «Избранного» в двух томах депутатов Тюменской областной Думы Салмина А. П., Столярова В. А., генерального директора Открытого акционерного общества «Газснаб» Рябкова В. И. Второй том «Избранного» Станислава Ломакина представлен публицистическими, философскими, историческими, педагогическими статьями, опубликованными в разное время в книгах, журналах, научных сборниках. Основные мотивы публицистики – показ контраста между людьми, в период социального расслоения общества, противопоставление чистоты человеческих чувств бездушию и жестокости, где материальные интересы разрушают духовную субстанцию личности.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Осенью 1960 года в престижном женском колледже Рэдклифф — одной из «Семи сестер» Гарварда — открылась не имевшая аналогов в мире стипендиальная программа для… матерей. С этого момента Рэдклифф стал центром развития феминистского искусства и мысли, придав новый импульс движению за эмансипацию женщин в Америке. Книга Мэгги Доэрти рассказывает историю этого уникального проекта. В центре ее внимания — жизнь пяти стипендиаток колледжа, организовавших группу «Эквиваленты»: поэтесс Энн Секстон и Максин Кумин, писательницы Тилли Олсен, художницы Барбары Свон и скульптора Марианны Пинеды.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.