Идеальный вальс - [116]

– Леди скоро уснут, так что и вы можете отправляться в свою кровать, сэр.

Себастьян ушел. Но, несмотря на усталость, сон никак не приходил. По оконному стеклу забарабанил дождь.

– Ты спишь? – это оказалась Хоуп, одетая только во фланелевую ночную рубашку, ее щеки горели, а золотые локоны в беспорядке обрамляли лицо. Ее ночная сорочка была широкой и застегнутой до самого подбородка, и все же он никогда не видел ничего более привлекательного. Девушка выглядела невероятно прекрасной, чистой, свежей, немного взъерошенной и одновременно чувственной. Как очаровательно завернутый подарок.

Он сел, затем, вспомнив, что полностью раздет, натянул одеяло повыше.

– А это имеет значение? – она не должна находиться здесь.

– Я не могу заснуть, – призналась Хоуп и неслышно скользнула к кровати. – Я хочу остаться с тобой.

Он заколебался, слабо промолвив:

– Ты не должна.

– Ты прав. – Она забралась на высокую кровать, обнажив ноги до колен, выглядя удрученной и невероятно красивой.

– Ненавижу середину ночи, если к этому времени мне не удалось уснуть. Мне нужно, чтобы ты обнял меня, Себастьян. – Ее нижняя губа задрожала. Это было настолько не похоже на его храброго маленького эльфа, что он не выдержал. Себастьян протянул руки, и Хоуп упала в его объятия.

Он мгновенно возбудился.

Девушка прильнула к его голой груди и провела рукой по редким волоскам.

– Это приятно.

Борясь с неистовым желанием, он заставил себя осторожно переместить ее подальше от себя и натянуть покрывало, прикрывая свою наготу. Не так давно она назвала его благородным. А благородство не включало в себя лишение ее девственности в маленькой захолустной гостинице, в то время как ее двоюродный дед и другие члены семьи спали в нескольких ярдах от них.

Она задрожала, и он обернул одеяла вокруг ее тела, изолируя себя от ее мягкости и тепла.

Хоуп нахмурилась.

– Я хочу лежать в постели рядом с тобой.

– Ты не можешь, – коротко ответил он. – На мне нет ночной рубашки.

– Правда? – ее глаза расширились, и она посмотрела на его голые плечи с чисто женским любопытством. Хоуп потянулась и погладила их, потом помассировала, как кошка, слегка проводя коготками.

Его возбуждение усилилось. Так же, как и его решимость обращаться с ней, как с целомудренной девственницей, которой она собственно и являлась. Он будет просто обнимать ее, даже если это убьет его. И даже если ему суждено стать более твердым, чем когда-либо в своей жизни. От этого ведь не умирают. По крайней мере, именно на это надеялся Себастьян.

Хоуп выскользнула из кокона одеял, в которые он ее замотал. Вместо того чтобы почувствовать облегчение, он ощутил одиночество. Девушка перекинула одну ногу через его бедра и уселась на них. Ночная рубашка задралась вверх, открыв стройные ноги, дыхание Себастьяна перешло в свист.

– Я не ребенок, Себастьян.

Он застонал:

– Я полностью осознаю это.

Она опустилась своей попкой на его бедра, и он снова застонал. Хоуп одарила его загадочной женской улыбкой, затем пошевелилась снова и, наклонившись вперед, начала ласкать его плечи. Ее руки двинулись вниз – по его рукам и груди, поглаживая и сжимая. Его мышцы сокращались по собственной воле.

– Только подумать, как я нервничала из-за этого раньше, – прошептала она. – Восхитительно.

Ее пальцы кружились вокруг его сосков, снова и снова, слегка задевая их ногтями.

– Ты опять решил играть в благородство, Себастьян? – тихо спросила она.

– Я сделаю все возможное, чтобы таким и остаться, – выдавил он из себя.

– Но ты ведь женишься на мне, разве нет?

Он попытался отвлечься о того, что делали с ним ее невинные прикосновения.

– Ты ведь знаешь, что да.

Она откинулась назад с улыбкой Евы на лице.

– Тогда почему мы должны ждать? Я хочу тебя, Себастьян. – Ее рука двинулась ниже. – Разве ты не хочешь меня?

– Проклятье, ты же знаешь, что хочу! – прорычал он.

– Тогда, в оперном театре, ты показал мне совершенно новый мир, и я имею в виду не лондонские пейзажи. – Она наклонилась и слегка прикусила плоский мужской сосок. – Очаровательный, – выдохнула она. – Как у меня, только не совсем... и я не имею в виду желтые рюши.

Картины, рожденные ее словами в сознании Себастьяна, вызвали отчаянный стон из его груди.

– Той ночью, в опере, ты показал мне, какое удовольствие мужчина – правильный мужчина – может доставить женщине. – Она подалась вперед и обхватила его лицо ладонями. – И в тот день, когда заговорила Дори, на кушетке в твоей гостиной, ты дал мне попробовать твой жар и твою силу. Ты подарил мне великолепное забвение. Я хочу этого и гораздо большего, немедленно.

Слегка стесняясь, она все же продолжила:

– Я хочу, чтобы ты любил меня. Прямо здесь, прямо сейчас, в этой большой высокой кровати, пусть за окном льет дождь, а где-то рядом находится моя ждущая ребенка сестра. Я хочу отгородиться от всего этого и остаться наедине с моим прекрасным, моим сильным защитником – моим Себастьяном.

От слов Хоуп у него сдавило горло. Прежде, чем он смог хоть что-то ответить, она добавила:

– Знаешь, у тебя просто великолепные плечи. Я чувствую слабость, когда просто смотрю на них. – Ее глаза сияли. – Ты будешь любить меня сейчас,