Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями - [21]
сделано чисто
Начну с оговорки: заголовок не имеет ни малейшего отношения к художественным измам, таким как пуризм и минимализм. Так что здесь ни при чём типографика швейцарцев и немцев, типографика, не лишённая холодной экспрессии.
Не всякая аптечная упаковка попадает под определение «сделано чисто». В каких случаях качество дизайна хочется оценить именно так и никак иначе? Хорошо это или плохо, когда графический дизайнер руководствуется стремлением кчистоте – одним лишь этим, прямо скажу, недерзновенным стремлением? Что лучше – чисто или «весомо, грубо, зримо»?
Чисто сделанная вещь механистически целостна, если не однородна. В ней нет (или якобы нет) ничего лишнего, нет шрифтовых излишеств, соблюдены элементарные типографические нормы (не всегда в согласии со структурой сообщения и органикой материала), поля и отбивки правильны (ничто ни к чему не липнет), всё к чему-то привязано, одно к другому пригнано или подогнано, ничто не топорщится и, тем более, не диссонирует, контрасты ослаблены, нюансы не выражены, колорит дежурно грамотен и т.д., и т.п.
Какой бы позитивной свежестью ни веяло от оценки «чистый», в ней скрыто неприятное «но». С одной стороны, чистота – один из факторов визуального комфорта, с другой – она запросто лишает графическую вещь выразительной силы и органичности. Дизайнер, ориентированный на чистоту, неспособен высказаться «шершавым языком плаката» (плакатики ЕН замечательно шершавы, иначе бы не попали на обложку моей книги). Чистым решениям недостаёт фактурной остроты
и композиционных напряжений. Здесь нет всего того, что отличает и возвышает содержательную графическую форму. Сделать чисто – значит зависнуть между «слишком хорошо» и «банально», между претенциозной прецизионностью (56) и заурядной бытовой аккуратностью.
Когда в дизайне всё гладко и бесконфликтно, именно тогда напрашивается определение «чисто», а к нему сам собой липнет уничижительный суффикс: чтобы подчеркнуть негативное отношение к пустоватой чистоте, скорее скажут «чистенько» или, с ироническим нажимом, «чистенько и со вкусом». К сожалению, мастерства дизайнера зачастую хватает только на то, чтобы сделать без сучка без задоринки. В былые времена профессиональную миссию графического дизайнера считали прежде всего декоративно очистительной.
Между тем, потребители дизайна к графической чистоте, не говоря о чистоте минималистской, не очень-то восприимчивы. Широкую публику больше впечатляет чистота полиграфического исполнения. Мало-мальски добротную печать – сочную, чёткую, просто многоцветную и непременно на мелованной бумаге – ошибочно отождествляют с графическим качеством. По поводу этого казуса остаётся сказать одно. Современная (поли)графическая техника настолько совершенна, что в глазах неискушённого зрителя всё и всегда получается чистенько. Сдобренный чистой печатью, плохой дизайн становится ещё хуже. Однако в подобном случае ухудшение не грозит вещи, оформленной нарочито чисто. В своём вялом совершенстве такая вещь неуязвима.
А вообще-то мне бы очень хотелось, чтобы у нас когда-нибудь стало почище – во всём и в разных смыслах.
графичность и вещественность
Это покажется странным, но в разговоре о ценностях графического дизайна приходится воздать хвалу собственно графике.
При всей эфемерности красочного слоя графические вещи наделены реальным объёмом: 2d без 3d не обходится. Даже элементарный лист веществен, и о поэтическом значении его физических качеств сказано немало и вдохновенно. В многостраничных конструкциях вещественность проявляется явно: книги – настоящие трёхмерные предметы. Эти своеобразные сооружения призваны вмещать графическую субстанцию (текст с картинками) слишком большого объёма. При этом массивный, взятый в переплёт том по существу остаётся графическим объектом.
У графического дизайнера хватает проблем, решаемых на плоскости, в этом истинный смысл его творчества. Хороший дизайнер, занимаясь оформлением текста, заботится ещё и о полиграфичности, то есть осваивает и, разумеется, поэтизирует специфические и многообразные возможности печати, в частности богатейшие колористические возможности (57). В идеальном дизайне графическая сущность предмета обнажена, подчёркнута, а вещественность сведена к достаточному минимуму. Этим, кстати, прежде всего объясняется прелесть книги в обложке: по моим наблюдениям, главные графические события происходят именно в мягком «формате». Обложка дружна с графичностью.
Почему приходится говорить о само собой разумеющемся? Потому что вещественность слишком часто берёт верх над графичностью и даже её подавляет. Русским дизайнерам свойственно, с одной стороны, недорабатывать графическую (типографическую) составляющую, с другой – форсировать вещественность, наворачивая футляры, массивные переплёты, тяжёлые и фактурные бумаги, новые конструкции... Впрочем, о наворотах уже говорилось.
Конечно, задача сделать книгу легко раскрываемой и прочной более чем благородна. Но в любом случае дизайн выигрывает, если его вещественная составляющая не самодовлеет, если работа дизайнера подчинена решению сугубо графической задачи.
Статья Владимира Кричевского (графический дизайнер, искусствовед) для журнала «Шрифт».
Альбом состоит из 12 репродукций в красках с кратким пояснительным текстом по картинам художников В. Верещагина, А. Кившенко, И. Прянишникова, Г. Дау. Репродукции исполнены в художественных мастерских С. М. Прокудина-Горского в Петербурге.Сохранена оригинальная орфография.
Леонардо да Винчи — ярчайший представитель эпохи Ренессанса, образец «универсального человека», его творчество стало вершиной Высокого Возрождения. Художник, изобретатель, архитектор, инженер, экспериментатор и человек-загадка, Леонардо оставил своим потомкам 120 записных книжек, многие до сих пор не расшифрованы. Его произведения стали каноном, «золотым сечением» всей западноевропейской живописи. Его картины тоже до сих пор хранят тайны. Загадка улыбки Моны Лизы, чудом восстановленная «Тайная вечеря», а сколько еще произведений не найдено, и пока они остаются лишь историей! Леонардо открыл новые приемы живописи (техника «сфумато»), его картины стали символом высочайшего мастерства живописца и графика.В этом альбоме представлено 100 ключевых произведений великого мастера Ренессанса Леонардо да Винчи, навсегда вошедших в историю искусства как бессмертные шедевры.
Египетский музей является самым большим в мире собранием предметов древнеегипетского искусства. В Каире, в здании, построенном в 1900 на известной площади Тахрир, представлены почти 120 тысяч экспонатов всех исторических периодов Древнего Египта, а самые «молодые» из них насчитывают около двух тысяч лет. Среди них особую ценность представляют 27 мумий фараонов и членов их семей.Обложка: «Золотая маска мумии Тутанхамона».
Сюрреалисты, поколение Великой войны, лелеяли безумную мечту «изменить жизнь» и преобразовать все вокруг. И пусть они не вполне достигли своей цели, их творчество и их опыт оказали огромное влияние на культуру XX века.Пьер Декс воссоздает героический период сюрреалистического движения: восторг первооткрывателей Рембо и Лотреамона, провокации дадаистов, исследование границ разумного.Подчеркивая роль женщин в жизни сюрреалистов и передавая всю сложность отношений представителей этого направления в искусстве с коммунистической партией, он выводит на поверхность скрытые причины и тайные мотивы конфликтов и кризисов, сотрясавших группу со времен ее основания в 1917 году и вплоть до 1932 года — года окончательного разрыва между двумя ее основателями, Андре Бретоном и Луи Арагоном.Пьер Декс, писатель, историк искусства и журналист, был другом Пикассо, Элюара и Тцары.
Надоело быть Media Sapiens, которым управляют манипуляторы? Хотите сами воздействовать на толпу? Мечтаете стать медиатворцом? Это просто! Научитесь делать сюжет новостей - и вы сумеете править миром. Прочитав эту книгу, вы не только сможете работать репортером в редакции телевидения, но и узнаете механизмы влияния новостей на общество. Руководство для начинающих тележурналистов, которые мечтают работать в службе новостей и снимать потрясающие сюжеты.
Из колоссального количества рисунков М. Зичи, хранящихся в Эрмитаже, для выставки отобраны 105 произведений. Большая часть их носит официальный характер, отражая деятельность Зичи как придворного художника, выполнявшего заказы Двора на протяжении многих лет. Поскольку интерес к театру при Дворе был велик, в каталоге приводится серия рисунков, посвященных театральным постановкам и шарадам. В состав выставки вошли также некоторые жанровые зарисовки, сделанные на досуге для себя или частных лиц. Авторы каталога приносят глубокую благодарность научному сотруднику Эрмитажа Сергею Альбертовичу Летину, оказавшему помощь в идентификации ряда персонажей.