Она больше не была призраком, даже человеком она не была. Девушка коснулась того места, где раньше выводила свою фальшивую татуировку. Как часто ей хотелось, чтобы она была настоящей! А сейчас?
«А теперь ты как птица! – шептал чай, вытаскивая ее из ямы грустных мыслей. Она провела по ткани платья и скорлупкам на юбке. – Расправь свои крылья и лети!»
Рейна ненавидела платья. Всегда. Шторми однажды принесла ей одно, но юбка ограничивала ее во всем: она не могла бегать, лазать, охотиться. Она не понимала, зачем вообще носить такие бесполезные вещи.
В Сером округе она редко видела платья. Неудивительно. Работающие люди предпочитают носить брюки.
– Я это не надену, – объявила Рейна. Ее мать не противоречила, а только посмеялась.
– Я сделаю из этого рубашку, хорошо? – Чтобы подтвердить свое обещание, она поцеловала Рейну в щеку.
– Вам что-нибудь нужно, госпожа? – незнакомый голос оторвал Рейну от мыслей.
Молодая женщина наклонилась к ней, робко улыбаясь.
Она носила желтую одежду, казавшуюся слишком большой для нее. Ее волосы были коротко пострижены.
– Нет, – сказала Рейна, устремив взгляд на татуировку на ее руке. Она была Двойкой.
Девушка поклонилась и пошла дальше.
– Это прислуга. Ее можно узнать по цвету одежды, – объяснил Бишоп. – Люди, родившиеся здесь, но имеющие гены хуже тех, что соответствуют Единице, должны либо покинуть Авентин, либо стать слугами. Они носят все желтое, цвета шафрана. Он считается немодным.
– А что насчет тебя? Ты родился здесь?
– Нет, я из провинции.
– Из Рубинового или Серебряного округа? – Оба региона были роскошными и славились тем, что их жители имели стабильно хорошие гены.
– Не угадала. Я из Питч-1.
Питч-1! Это было удивительно, но объясняло, почему у него на ремне были угольки. Это было больше, чем просто украшение. Они указывали на его принадлежность.
Было всего три округа, объединенные названием Питч. Преступники и Тройки работали там вместе с теми, кому не повезло там родиться. В округе было недостаточно жилья и еды. Осужденные работали круглосуточно, им даже не разрешалось спать. Каждый день там были бунты, нападения и убийства, которые делали жизнь в тех округах невыносимой.
«Какая неприятная тема», – прошептал чай, но Рейна его игнорировала.
– В Сером округе людям дают односложные имена. А почему у вас с Дафной они многосложные?
– Мое настоящее имя – Бал, но вместе с продвижением по карьерной лестнице я получил некоторые привилегии. Когда ты представитель, ты подходишь к Благословенным настолько близко, насколько это вообще возможно. Ты получаешь больше свободы и можешь подчеркнуть свое высшее положение новым именем. Эти мешки, которые мы носим, конечно, не позволяют нам проявлять себя посредством модной одежды, как хотелось бы Дафне, но она все же рада тому, чего мы достигли. В Авентине все возможно. Ты можешь вырасти из провинциала в приближенного Благословенных.
– Если у тебя хорошие гены, – добавила Рейна.
Здание, к которому подъезжал поезд, не выглядело особенно стерильным. Его стены были из мрамора песочного цвета, а двери и лифты – из стекла. Они въехали в холл, обрамленный колоннами. Рейна вздрогнула, когда над ней пролетел СмотрБот. Она подавила в себе желание сбежать, которое появлялось у нее всякий раз при виде жужжащей летающей тарелки. Девушка последовала за родителями, пытаясь контролировать свои ноги.
– Они на подходе! – Бишоп указал на камеры, появившиеся из-за колонн и летевшие прямо на нее. Это были круглые дроны, не СмотрБоты. Они напоминали вращающиеся глаза. С ними рядом шел какой-то мужчина. Он улыбался, но не отрывал взгляда от экрана своей летающей камеры. Его пальцы скользнули по ТехДеку, и дроны разлетелись в разные стороны, окружая Благословенных со всех сторон. Одна из машин прожужжала в направлении Рейны и больше не отставала от нее.
– Репортер. Его зовут Скорый. С тех пор, как тебя арестовали, он очень интересуется твоей жизнью, – прошептал Бишоп.
– Это хорошо или плохо?
– Он хотел, чтобы тебя казнили, и очень старался, чтобы темные истории из твоего прошлого стали достоянием общественности. А еще он добился позиции главного репортера во время твоей казни. Но не переживай, он не злопамятный. Так что улыбайся.
– Ой, как хорошо, что он не злопамятный! Зато я как раз такая. – Рейна и не думала улыбаться и делать вид, что все хорошо. Она внимательнее рассмотрела Скорого. Его светло-русые волосы были растрепанными и напоминали застывший взрыв. К его левому виску крепился металлический прибор, от которого отходили металлические лучевидные провода, исчезавшие под кожей.
– Он, скорее, живет в своем мире, чем в нашем, – объяснил Бишоп.
– Думаю, новости в его голове притупили все его эмоции.
Скорый стоял на гироскутере, и его ноги были зафиксированы, видимо, чтобы он случайно не упал. Глаза смотрели на экраны перед ним, а пальцы взлетали от ТехДека к уху, поправляя устройство, через которое он получал звуковые сигналы.
– Подари ему хотя бы маленькую улыбочку, – попросил Бишоп, но Рейна даже не думала об этом.
«Ты такая вредная устрица! Даже больше вредная, чем устрица», – объявил ей чай, но Рейна все еще смотрела на корреспондента подозрительно, пока они добирались до конца холла. Потом они вышли на балкон.
