Идеальное убийство - [18]

— Она уехала? — театральным шепотом спросил он.

— Нет еще. Она спала.

— Что?!

— Сказала, что ужасно устала, а я заработался и даже не заметил, сколько прошло времени. — Конвей протянул сержанту бокал с пивом, и Бауэр надолго припал к нему.

— Нехорошо. Молодая девушка у вас в доме…

— Еще бы. Если вы поможете мне поскорее спровадить ее, буду только рад, — сказал Конвей. — Будь здесь моя машина, я бы собрал пожитки Бетти и увез. Вы не знаете, когда мне ее вернут?

— Думаю, через пару дней. А тело отдадут завтра. Вам пора звонить в похоронное бюро. Кстати, не сочтите за любопытство, но как у вас с деньгами?

— Думаю, на приличные похороны хватит.

— Тогда позвоните в «Уолбридж», сошлитесь на меня. Расценки там весьма умеренные… Я тут проверил всех ваших знакомых из списка.

— И что?

— Ничего. Как я и предполагал. Пустая трата сил и времени. А этот Тейлор, ну, из записной книжки жены, где он работает?

— Ума не приложу, — честно ответил Конвей. — По-моему, он был разъездным торговцем, но что продавал и от какой фирмы, не знаю.

— Как он выглядел?

— Чуть повыше меня, черноволосый, смуглый. Это все, что мне известно. Разве он способен вам помочь?

— Нет. Но я должен что-то делать. Появится эта дамочка или нет?

— Сейчас спустится. Вы хотите с ней поговорить?

— Бетти! — позвал сержант.

— Иду! — откликнулась девушка.

— Мне пора, — вдруг сказал Бауэр.

— Не знаю, чего она там возится. Женщины есть женщины.

— Кстати, о женщинах. Я тут обедал с Гретой и показал ей те перчатки. Знаете, что она сказала? Потеряв одну такую перчатку, женщина непременно выбросит и другую. В этом есть своя логика.

Мало ему собственной тупости, подумал Конвей. Еще и у Греты занимает.

— Не знаком с особенностями женской логики, но жена попросила меня вернуться за перчаткой, — сказал он. — Может, хотела надеть их, работая в саду.

— Хелен работала в саду? — недоверчиво спросила подошедшая Бетти. — Тогда она и впрямь изменилась.

Конвей мысленно чертыхнулся, потому что Бауэр подошел к окну и оглядел совершенно запущенный сад.

— Она любит садоводство? — спросил сержант.

— Нет, — Конвей искал подходящее объяснение, такое, против которого Бетти было бы нечего возразить. — Она часто говорила, что хочет заняться садом, но никогда ничего там не делала. Это было что-то вроде шутки.

— Не понимаю, что тут смешного, если она ничего не делала.

— Вам не понять. У вас с Гретой тоже, наверное, есть шуточки, понятные только вам двоим.

— Нет, — сухо ответил сержант. — Никаких таких шуточек. У Греты туговато с юмором.

— Может, объясните, о чем идет речь? — попросила Бетти.

Бауэр тотчас протянул ей злополучные перчатки.

— Не верится, чтобы женщина могла расстроиться из-за потери такой перчатки. Скорее, наоборот. Любая была бы рада избавиться от них.

Конвей смотрел на Бетти и ждал, что она скажет.

— Любая, но не Хелен. Она не любила терять вещи и никогда ничего не выбрасывала.

Конвей подивился этому беспардонному вранью. Еще минуту назад Бетти намекала, что он говорил неправду о покойной жене, а теперь сама лгала, покрывая его.

— Мистер Конвей сказал, что вы не будете жить здесь, — заговорил Бауэр. — Неподалеку есть мотель.

— Я хотела поискать жилье, но проспала. Не хочу ночевать в паршивом мотеле, когда здесь есть хорошая комната с кроватью.

— Как вы не поймете, что вам нельзя оставаться тут?

— Там, где я росла, считают, что человеку надо помогать в беде, а не бросать его одного.

— Но что скажут люди? — не сдавался Бауэр. — Это же неприлично. Правильно? Правильно.

Бетти посмотрела на него, выдержала паузу и сказала:

— Сержант, я смогу позаботиться о своем добром имени без помощи полицейского управления Лос-Анджелеса. Сейчас я вполне обойдусь без ваших советов, оценок и вашего навязчивого присутствия.

Бетти подошла к двери и распахнула ее. Бауэр молча покинул дом.

Едва за ним закрылась дверь, Конвей спросил:

— Зачем вы разыграли этот спектакль с перчатками?

— А что, не получилось? Да, актриса я не ахти какая. Но сержант, кажется, купился. Поужинаем дома или куда-нибудь пойдем?

— Делайте, что хотите. Я намерен ужинать здесь.

— Вот и хорошо. — Его грубость, похоже, перестала действовать на Бетти. — Пойду стряпать.

За ужином Конвей так и не решился выпить, боясь, что у него развяжется язык. Молчание было еще более неловким, чем во время обеда. Наконец Бетти сказала:

— Вам надо почаще выходить из дома, а то сидите как в тюрьме.

— Позвольте напомнить, что у меня недавно погибла жена, и мне не до развлечений.

— Я не о развлечениях. Как сказал сержант, это было бы неприлично. Но вы могли бы…

— Повторяю, я не расположен веселиться.

— Разумеется, вы расстроены, но вовсе не обязаны изображать из себя убитого горем мужа.

— О чем это вы?

— Вы с Хелен прожили четыре года. Ни один нормальный человек не стал бы сожалеть о ее кончине. Неважно, убили ее или нет.

Бетти смотрела на него открытым честным взглядом, и Конвей отвел глаза. А потом воскликнул: «Вы сошли с ума!» — и убежал в свою комнату.

Что она знает? О чем догадывается? Что замышляет? В какую ловушку хочет его заманить?

Ответов на эти вопросы он не находил. А потом понял, в каком направлении движутся его мысли, и испугался. Неужели придется убить и эту девушку? Нет, он не убийца, хотя и задушил Хелен. Это был единственный путь к спасению. Но теперь «идеальное» убийство на глазах теряет всю свою «идеальность».