Идеальное убийство - [14]

Конвей пристально вгляделся в лицо сержанта. В его глазах не было ни малейших проблесков ума, зато они излучали самоуверенность. Лучшего следователя и не найти, подумал Конвей.

— Наверное, капитан высокого мнения о вас, раз поручил такое дело.

— Да, он знает мои способности, но на это дело назначил, чтобы замедлить мой служебный рост. Дело совершенно безнадежное. Скорее всего, убийца был сексуальным маньяком. Зацепок никаких. На месте вашей супруги могла оказаться любая другая женщина. У любого кинотеатра, на любой стоянке. Но придется выполнить все следственные действия, потратить впустую уйму времени и сил, составить тысячу рапортов. А вот какое-нибудь многообещающее дело, сулящее повышение, раскроют без меня.

Конвей понял, что Бауэр, по крайней мере, не включал его в круг подозреваемых.

— Кстати, у вашего дома будут репортеры.

— Что?!

— Рано или поздно с ними придется встречаться. Уж лучше сейчас, чем отбиваться от них всю ночь. А теперь мы поедем на стоянку, где вы оставили машину, и вы покажете Ларкину точное место.

Конвей указал место, и Ларкин въехал на площадку.

— Начнем с кинотеатра, — сказал Бауэр. Все вылезли из машины.

Директор вспомнил Конвея и был не на шутку расстроен, когда узнал о случившемся. Он ответил на вопросы, и Бауэр дотошно занес все в свою записную книжку.

— Теперь, наверное, надо воспроизвести все, что вы делали в тот вечер. Постарайтесь быть точным в действиях и соблюдать график.

«Внимание, опасность!» — предупредил себя Конвей. Он не мог отчитаться за четыре минуты, в течение которых душил Хелен и ставил машину в аллее. Но он уже сказал, что они покинули зал после окончания музыкального номера, значит, без отчета остается минуты полторы. Конвей знал, что делать.

Он пошел с той же скоростью, что и полицейские. Такой темп был для него слишком медленным, но Бауэр и Ларкин, похоже, считали, что шагают довольно энергично. Конвей приостановился на том месте, где Хелен едва не угодила под колеса, потом подошел к машине и изобразил, как открывает дверцу и усаживает жену.

— Я попросил ее плотнее захлопнуть дверцу. Потом взял с заднего сиденья пальто, и она накинула его на плечи. Я запустил мотор и хотел тронуться, когда она обнаружила потерю перчатки. Поискала в сумочке, потом на сиденье и на полу, и попросила меня посмотреть на земле возле машины. Я вылез, ничего не нашел, сел за руль, и тогда жена сказала, чтобы я вернулся в зал и поискал на полу. Я заглушил мотор, вылез из машины и пошел в зал.

— Минутку, — Бауэр оторвал взгляд от часов. — Вы видели здесь кого-нибудь?

— Здесь никого. Наверное, мы были первыми. А когда снова пошел в зал, тут уже было несколько человек. Две-три машины выезжали со стоянки, — ответил Конвей, зная, что никто не сможет уличить его во лжи.

Дальше все пошло как по маслу. Конвей изобразил все точно так, как было на самом деле.

— Вы оставили жену на десять минут сорок секунд. Все сходится.

— Что сходится? — спросил Конвей.

— Это был маньяк, — ответил Бауэр. — Вы его не видели, но он следил за вами. Когда вы ушли, он сел в машину, возможно, ударил вашу супругу и уехал. Правильно? — Он не ждал подтверждения, потому что сам же и ответил: — Правильно.

— Мне продолжать? — спросил Конвей.

— Что продолжать?

— Ну, показывать, что я делал дальше.

— А зачем? Жены-то уже не было, — Бауэр помолчал. — Впрочем, давайте, раз уж мы здесь.

Конвей мысленно чертыхнулся. И чего он сунулся? Теперь Бауэр мог заподозрить его в подготовке алиби. Конвей решил, что впредь будет молчать, пока его не спросят. Пришлось играть свою роль до конца.

— Ну, когда патрульная машина уехала, я еще поискал, а потом понял, что это бессмысленно, сел на трамвай и поехал в участок.

— Угу, — Бауэра, казалось, уже утомило это представление. — Ладно, давайте я отвезу вас домой.

По дороге Конвей подумал, что в блокноте Бауэра должна появиться еще одна запись. В кинотеатре он не мог об этом сказать, потому что тогда его изложение показалось бы чрезмерно точным. Но теперь…

Он повернулся к Бауэру.

— Большое спасибо, что подвезли. Когда привыкаешь к машине, без нее чувствуешь себя паралитиком. В ту ночь… ну, когда это случилось, я думал, что свихнусь, пока дождусь трамвая, а ехал на нем целую вечность. Да еще и не заметил, как проскочил Уилкокс-авеню. Проехал лишний квартал. Это меня доконало.

Конвей был доволен: это прозвучало как жалоба человека, нервы которого на пределе. Сержант не придал значения его словам. Главное, они были произнесены вслух.

6

Возле дома стояло с полдюжины машин, а рядом с ними и у крыльца толклись человек десять — восемь мужчин и две женщины.

— Я с ними поговорю, — сказал Бауэр.

Он пригласил всех в гостиную, где в двух словах рассказал о подозреваемом. Затем Конвей под вспышки фотоаппаратов ответил на вопросы. Единственную фотографию Хелен, стоявшую у него на столе, пришлось отдать. Наконец газетчики отбыли восвояси. Бауэр тоже ушел, пообещав позвонить, если что-нибудь прояснится.

Конвей запер дверь, опустил шторы и пошел на кухню. Здесь он тоже задернул занавески, прежде чем зажечь свет, смешал себе мартини и стал обдумывать телеграмму, которую пошлет сводной сестре Хелен. Он понимал, что она узнает все из газет. Хелен уже года четыре не общалась со своей сестрой: они поссорились из-за поместья матери, когда та умерла, и с тех пор враждовали. Но, поскольку сестра была единственной родственницей жены, Конвей решил соблюсти приличия и известить ее о смерти Хелен.