Идеальная мать - [12]

— Нет, Альма ей звонила, но там автоответчик. Где же этот чертов телефон?

— Альма позвонила в полицию?

— Да, они еще не приехали. Она сидит их ждет.

Фрэнси схватила свою сумку:

— Давайте, пошли.

22:51

Они шли по тротуару, эхо от их шагов и частого дыхания раздавалось по непривычно безлюдным улицам. Все разъехались на выходные или собрались у реки. А сейчас собирали уставших детей и переносные холодильники с пивом, слишком долго прождав фейерверка.

— Нам сюда, — крикнула Колетт, которая шла впереди. — Еще один квартал.

Она остановилась на углу возле вычурного здания в готическом стиле. На табличке с номером «50» отражались красно-синие мигалки полицейских машин, припаркованных возле здания.

— Это ее дом? — спросила Фрэнси.

— Пятидесятый? — задыхаясь, невнятно спрашивает Нэлл. — Это тот адрес, который Уинни передала через меня Альме.

Колетт поднялась на Г-образное крыльцо и подошла к входной двери. Не увидев нескольких звонков, она спросила:

— Какая у нее квартира? Тут только один звонок.

— Подожди-ка, — сказала Фрэнси и обогнула дом. Ухоженная дорожка вела к неплотно закрытой красной двери с торца здания.

Фрэнси тихо вошла в просторную прихожую, Нэлл и Колетт последовали за ней. На светло-серых стенах висело около дюжины полотен в духе Ротко, потолки были явно не меньше шести метров в высоту, четыре широкие мраморные ступени вели в коридор, из которого доносились рыдания.

— Боже, — сказала Нэлл. — Этот дом весь ее.

Они двинулись на звук, прошли по коридору в огромную кухню, откуда вела лестница с мансардным окном над ней. На ступеньках стоял полицейский в форме, на бейдже у него написано «Кабрера». Он вслушивался в шипящие звуки, раздающиеся из рации на плече.

— Вы кто?

— Подруги Уинни. — сказала Колетт. — Она тут?

— Уходите, — было видно, что он раздражен.

— А можно мы… — начала Фрэнси.

— Вон, — сказал он, роясь в кармане в поисках звонящего телефона. Он резко развернулся и взбежал по лестнице. — Вы находитесь на месте совершения преступления.

Не обращая на него внимания, они зашла в просторную гостиную. Там они увидели ее.

Уинни вжалась в кресло, стоявшее у стеклянного окна, за которым была темнота. Она обхватила колени руками, плечи ее покрывал бежевый плед. Она смотрела в пустоту и теребила себя за нижнюю губу. Метрах в двух от нее сидел следователь, он делал записи в блокноте, рядом с ним на столе стоял забытый бумажный стаканчик с кофе.

— Это все из-за спагетти, — Альма сидела в другой стороне комнаты, там, где Уинни ее не было слышно, на диване из мягкой кожи, и говорила, давясь рыданиями.

Альма сжимала в руке четки, иногда она замолкала, махала скомканными бумажными платками на потолок и неразборчиво бормотала по-испански молитву. Она сказала, что принесла из дома макароны с сыром и слишком много съела. Из-за этого очень захотела спать и пошла на диван, взяв с собой телефон. Она хотела пожелать спокойной ночи дочке, которая осталась с ее сестрой.

— Я, наверное, заснула, со мной такого никогда не бывает, — повторяла она, пристыженно поглядывая на Уинни. — Просто накануне ночью из-за зубок дочка просыпалась четыре раза. Я проснулась и проверила видеоняню. В кроватке никого не было.

— Вы ничего не слышали? — спросил второй следователь. Седые кустистые брови, казалось, могли разрастись на лоб, на толстом пальце было кольцо выпускника[1]. На шее у него на тонкой цепочке висел бейдж Нью-йоркской полиции, на котором было написано печатными буквами «Стивен Шварц». Бейдж слегка покачивался взад-вперед, словно маятник часов, у которых кончился завод.

— Ничего, — сказала Альма и вновь стала всхлипывать.

— Может, шаги? Или плач?

— Ничего. Никакого плача. — Шварц взял со стола коробку бумажных платочков и протянул ей. Альма потянула за платок, Шварцу в лицо полетело маленькое облако пыли. — Монитор видеоняни лежал здесь. — Она вытерла глаза и показала туда, где сидел полицейский. — Вот тут, где вы сидите. Все время.

— Он был включен?

— Да.

— Вы его не выключали?

— Нет. Я вообще его почти не трогала, только несколько раз проверила.

— А что вы видели на экране, когда проверяли его?

— Ребенка. Он спал. Я поняла, что он пропал, только когда проснулась.

— И что вы сделали, когда это заметили?

— Что сделала?

— Да. Вы проверили окно в его комнате? Обошли вокруг дома? Посмотрели на втором этаже?

— Нет, я же сказала. Я побежала сюда за телефоном, он лежал на столе. Я позвонила Уинни, она не отвечала.

— И тогда?

— Тогда я позвонила Нэлл.

— Вы что-то пили?

— Пила? Конечно, нет. Только чай со льдом, который мне приготовила Уинни.

— Она приготовила вам чай со льдом, — повторил Шварц и записал что-то в блокноте. Он понизил голос: — А где, вы сказали, находилась в этот момент мать ребенка?

— Где-то не дома.

— Да, не дома. Но она не сказала точно где?

— Я забыла. Она мне записала. В каком-то баре.

Он оторвал взгляд от блокнота и поднял брови:

— Как вы сказали, в баре?

— Дамы, это последнее предупреждение, — сказал Кабрера с лестницы, проходя мимо них в компании женщины в полицейской форме. — Направляйтесь к выходу. Не заставляйте меня повторять еще раз.

— Мы уже уходим, — сказала Колетт и направилась к выходу. Фрэнси и Нэлл прошли за ней по коридору в прихожую. Они вместе вышли на пустынный тротуар. Но прежде чем покинуть дом, они все подошли к Уинни и взяли ее за руку. Они обнимали ее так долго, что даже придя домой ощущали на себе запах ее шампуня. Прежде чем покинуть дом, Фрэнси встала на колени, взяла в ладони лицо Уинни и посмотрела ей прямо в глаза: — Они найдут его, Уинни. Найдут. Мидас скоро будет с нами,