Идеализм-2005 - [29]

— Я — внутрь.

— …Отлично. Поведешь спецназ.

— Да, как обычно.

— Листовки и фаера я на вписку с регионалами притащу, — говорит борщ, — ты ведь знаешь, где они вписались?

— Я с Кириллом их вчера туда отвозил. На «Речной вокзал».

— Подъезжай туда с утра. Или завтра с ними перед акцией вписаться можешь.

— Посмотрим, — на самом деле я уже знаю, что останусь с регионалами, подальше от «монстра с заплаканными глазами».

— Ну все, тогда решили все. Погнали к метро. Жильцы чего доброго мусоров вызовут. Подозрительные лица, блин.

— Ага, поехали. Все ровно будет, думаю.

— Да, по-любому, Леха, — Ольга смотрит на меня.

Перед входом в подземку Борщ закупается еще двумя бутылками пивa — «в дорожку».

* * *

Через сутки, 6 февраля, я и шестеро нацболов, регионалов, втыкаем поодиночке и парами на выходе из метро «Савеловская». Народу вокруг полно, и самого разного, от школьников до пенсионеров.

«Хорошо, так не спалимся», — думаю. И про погоду: «Холодно, блин, ждать. Не так, чтобы совсем, но приятного мало».

Из метро выходит Борщ со знакомой журналисткой из «Коммерсанта». И ровно через минуту — шестеро москвичей. Впереди младший брат Чугуна. Они идут мимо нас.

— Нам пора, — я кладу руку на плечо Лере, красивой невысокой нацболке в очках и с мальчишеской стрижкой «под горшок».

Оглядываюсь: «Отлично, все свои заметили, что пора выдвигаться».

Мы смешиваемся с потоком людей на тротуаре. На подземном переходе прямо перед военкоматом подтягиваются замыкающие. Догоняем москвичей.

«Ну все, теперь все получится», — приходит осознание.

Открываю дверь. Какие-то люди, молодежь нервная, тетки, дядьки, серые и мешковатые.

Лестница. Все, как разведка докладывала. Теперь должна быть бабка. И точно — на втором этаже за столом сидела бабушка-вахтерша.

— А куда это вас много-то, ребятки?

— Мы призывники будущие, всей школой пришли. Мы по повестке…

— А, ну молодцы, ну и ладно. Идите, идите.

— Спасибо, здоровья вам и всего самого хорошего.

Среди нас несколько девушек, но бабушке это параллельно.

— Опера вам сегодня мозг выебут, бабуля, — думаю про себя, — нацболы, давайте поторопимся, — говорю уже вслух.

Бежим по лестнице на последний, пятый этаж.

— Пацаны, мы на месте, давайте теперь все быстро делать.

Коридор. Главный зал, наша цель.

— Здравствуйте, — открываю рывком дверь, — учения по гражданской обороне.

— Чего? — смотрит на нас исподлобья молодая светловолосая девица в гимнастерке.

— Учения! А, ладно, хрен с тобой.

На стульях крутят шеями пятнадцать-двадцать молодых людей, добыча ведомства Иванова. Достаем фаера, флаги, портреты Андрея Сычева. Девица хлопает глазами: «Нихуя себе гражданская оборона».

— Нет, мы на самом деле из НБП, — деликатно объясняет ей кто-то, — у нас тут политическая акция против призыва, злоупотреблений вашего ведомства и в знак солидарности с Андреем Сычевым.

— Да, так? — глуповато улыбается девушка.

— Ну конечно! А вы можете идти, если хотите. Мы заложников не берем. Пока, во всяком случае. Но решайте быстро, потому что входную дверь мы сейчас на замок закрываем. И вы, ребята, свободны, — призывникам.

Сотрудницу Минобороны пулей выносит в коридор. Изумленный молодняк тоже пятится к выходу, но двое-трое остаются. Их потом с нами в райотдел отвезут.

Окна в военкомате оказались нечищеными, шпингалеты срослись с краской и грязью. Уходит целая минута, чтобы их открыть.

С шипением загораются алые фаера.

— Министру Иванову — судьбу Сычева!

В широченных окнах военкомата видны портреты Андрея Сычева и партийные флаги.

— Министру Иванову — судьбу Сычева!

— Классно, Леха! Получилось все! — по-детски радуется брат Чугуна.

— Да. Скоро примут, но теперь похуй уже. Надо только подольше держаться.

— Попробуем.

— Надо, чтобы без ОМОНа не приняли.

— Думаешь, вызовут ОМОН?

— Обидно будет, если нет!

Подготовка контратаки занимает у минобороновцев минут пять. Потом входная дверь начинает трястись от ударов.

— Пизда вам! Открывайте давайте!

— Иди на хуй!

— Открывайте, ебанутые!

Наконец щеколда со звоном отлетает. Тыловые крысы из военкомата ломятся вперед.

Я вижу минобороновцев. Их несколько, и на каждом — уродливые туфли. Любимая деталь гардероба облеченных относительно небольшой властью. На одном форменные штаны с лампасами и штатская куртка, на других джинсы и офицерские гимнастерки. И на всех туфли. Первым делом вояки бросаются к окнам.

Нас стаскивают с подоконников и бьют ногами, как в уютном драке.

— Какой вам тут, блять, Сычев!

— Валите к чертям, ущербы ивановские! — кричит нацболка Лера.

К ментовской работе сотрудники военкомата явно непривычны. Одной лакейской злобы для победы не хватает. К тому же численно мы немного превосходим врагов.

— Нацболы, сцепляемся, — кричу, — сцепляемся! Да, Смерть!

— Да, Смерть! Да, Смерть! — отражают стены зала.

Мы опять прорываемся к окнам. Снова разворачиваем нацбольские флаги и портреты замученного российским государством солдата. Квелых вояк отталкиваем ногами:

— Пиздуйте отсюда, никчемные!

Минобороновцы сбиваются в дальнем конце зала. Тут и там валяются разломанные пластиковые стулья.

Вояк спасает от полного разгрома подкрепление. В зал врывается орда ОМОНовцев в серо-синем камуфляже, с дубинками в руках.