Идеал воспитания дворянства в Европе, XVII–XIX века - [21]
Образовательный уровень студентов коллегиумов, которых нанимали в качестве домашних учителей, был достаточно высок. Образ такого учителя вошел в украинскую литературу с определениями «ученый богослов» и «философ», что фиксировало статус человека, который дошел «в науках» до высших классов. Сохранившиеся контракты показывают, что домашние учителя занимались с детьми казацкой старшины не только славяно-русской грамотой, но и латинским, немецким, французским языками[144]. Например, в 1774 году студент Харьковского коллегиума Фома Момонов заключил контракт с помещиком Острогожской провинции Гавриилом Венецким[145] на обучение троих его сыновей немецкому и латинскому языкам, арифметике и геометрии[146]. В других подобных договорах того времени зафиксировано обязательство учить детей латинскому и немецкому языкам, русскому и французскому, в конце века все чаще – латинскому и французскому[147]. В контрактах подчеркивалось высокое положение учителя в доме: он имел общий стол с помещиком, собственное помещение (комнату) и слугу.
Примечательно, что в текстах контрактов нередко фиксировались обязанности учителя по нравственному воспитанию своих учеников. Одно из «типичных» условий договора гласило, что учитель должен «отвращать» своих воспитанников от «всяких шалостей и приводить сколько возможно к доброму поведению и состоянию»[148]. Конечно, это предполагало наличие высоких моральных качеств у самих студентов. Именно поэтому старшина обращалась к руководству академии и коллегиумов за рекомендациями, подыскивая соответствующие кандидатуры. Характерен ответ киевского митрополита переяславскому помещику Акиму Сулиме в феврале 1790 года на просьбу подыскать наставника для его сыновей, что в тот момент в Киевской академии не нашлось кандидата, отвечавшего необходимым критериям, достойного учить и влиять на ученика примером христианских добродетелей (вскоре он нашелся)[149]. Кстати, эти традиции практически исключали появление в домах старшины людей, «которые лакеями, парикмахерами и другими подобными ремеслами всю жизнь свою препровождали», при этом были приняты в семьи, поскольку невозможно было «сыскать лучших учителей»[150]. Анекдотами и реальными историями о том, как дети помещиков вместо французского языка выучили чухонский, а также замечаниями о других проблемах, связанных с поиском квалифицированных учителей в России, полны мемуары, их достаточно давно отметили и исследователи[151].
Контракты и другие документы фиксируют очевидное желание родителей иметь в своем доме не только учителя, преподающего определенный предмет и приходящего только на время занятия, но также воспитателя/гувернера, постоянно находящегося с ребенком для того, чтобы прививать ему разные привычки и навыки. На этом основании можно утверждать, что на украинских землях с явлением кондиций связано зарождение и института гувернеров. Это важно отметить, ибо в историко-педагогической литературе появление гувернеров обычно относят к более позднему времени, связывают с семьями аристократов и делают акцент на воспитателях-иностранцах и моде на них, пришедшей от российской элиты[152].
Среди языков, которые звучали в семьях казацкой старшины, важнейшую роль играл латинский язык. Во многих воспоминаниях, описывающих домашнее воспитание XVIII века, общим местом было указание на то, что отцы (сотенная и полковая казацкая старшина), получившие «латинское» образование, любили и сами заниматься со своими детьми латинским языком (воспоминания Ильи Тимковского[153], сенатора Федора Лубяновского, писавшего, что отец его был «сам большой латинист»[154]). Это обстоятельство отличает казацкую старшину от российского дворянства, только незначительная часть которого изучала и знала латинский язык[155]. В письмах к сыновьям отцы очень часто подчеркивали необходимость изучения и немецкого, с указанием на желательное продолжение обучения в немецких университетах[156]. Вместе с тем французский язык становился очевидным признаком принадлежности к дворянскому сословию. Нами найден весьма примечательный каталог личной библиотеки судьи Погарского земского повета Степана Лашкевича, насчитывавшей более 300 томов, в котором значатся более восьми десятков книг на французском, латинском и немецком языках (грамматик, учебных пособий, философских произведений, романов)[157].
В старшинских семьях было принято, чтобы приглашенные на праздник гости устраивали экзамен учившимся детям. Это явление, типичное для этой среды, неоднократно попадало на страницы произведений художественной литературы того времени, например романа Григория Квитки-Основьяненко «Пан Халявский»[158]. Казацкая старшина жаждала продемонстрировать родственникам и соседям достижения в воспитании своих чад. Такие «презентации», описанные в воспоминаниях и художественной литературе, свидетельствуют о том, что воспитательные идеалы этих людей были связаны с ценностями новогуманистического образования (принципами
