Идеаль - [31]
— Ты правда сможешь косить под чеченку?
— Вы сомневаетесь, потому что я блондинка с голубыми глазами? В Чечне их не меньше, чем во всех остальных республиках.
— Нет, просто «Л'Идеаль» хочет поддержать мужественную борьбу маленького, но гордого народа за свою независимость…
— Отца своего я никогда не видела. Может, он чеченец! Но мама сказала, что француз.
— Ну, вот и отлично: французская чеченка, успех гарантирован.
Тихий ангел пролетел, но на самом деле это она шла, размахивая руками… Я решил сменить тему:
— Если ты переспишь со мной, я обещаю, что все СМИ будут твои.
— Shut up![66]
— Нет, без базара, моя контрольная карта уже заполнена. Ты готова к взлету. Я должен обязательно отвезти тебя в «Club 55» в Сен-Тропе, чтобы у тебя загорел животик.
— Why?[67]
— Чтобы представить тебя Давиду Гамильтону — Главному Фотографу Девушек в Цвету. Он там каждый день обедает, ты его сведешь с ума. Он снова запустит свою карьеру вместе с твоей.
— Твое здоровье! — провозгласила она, подняв свою банку с колой.
— За тебя. За тело и за душу.
Голубые, красные и розовые дворцы создавали ощущение, что я гуляю по гигантскому кремовому торту, залитому малиновым сиропом. С тех пор как мой кардиолог обнаружил у меня артериальную гипертонию, я дышу осторожно, избегаю резких движений. Но тут — понятное дело — у меня начался приступ астмы. Я узнал, что должен был чувствовать Одиссей, заслышав пение сирен. Чистая красота противопоказана при повышенной сердечной деятельности. Даже трепет ее ресниц становился значительным событием. Глаза закрывались, словно электрические шторы в замедленной съемке, потом верхние веки смыкались с нижними, длиннющие реснички смешивались, бахвалясь своим черным извивом, потом внезапно ссорились, обижались и, гневно отпрянув друг от друга, неторопливо распускались навстречу свету, и мир воскресал: моргнет — и новая заря. Захваченный этим зрелищем, я сильно смахивал на неуклюжего сатира, но мне было все равно. Маленькие ножки, пальчики с накрашенными ногтями, легкий, но неизгладимый аромат духов (имитация «L'Heure Bleue»), ямочки на щеках, когда она улыбалась… Лена бесконечно являла взору все новые и новые причины полюбить ее, и даже если бы вам удалось устоять перед вышеперечисленными, вы бы точно запали на ее коричневое широченное пальто, робость девушки из хорошей семьи (которую можно было принять за высокомерие), на ее способность краснеть по любому поводу, грызть, отвернувшись, большой палец, трясти ногой в лодочке, повисшей на кончиках пальцев, н привычку наклонять голову, чтобы покрутить прядку волос, или выставлять вперед свой вампирий зуб (верхний левый клык). А голос! Слишком безмятежный и замедленный для ее возраста, словно принцесса уже привыкла, что ее никогда не перебивают. Звери в лесу затихали, когда она начинала говорить, природа жаждала вслушаться в эту мелодию, балалайкам нечего было делать рядом с ней, и даже ветер покорно ждал, пока она зажжет сигарету…
И все-таки кое в чем наши мнения разошлись.
— I love Пита Доэрти! Это новый Джим Моррисон. Я от него без ума.
— Ты с этим психом и пяти минут не выдержала бы.
— Он поэт.
— Вот он блеванет тебе па юбку, твой поэт, и ты сбежишь.
— Не ревнуй. Он колется, потому что ему плохо.
— Я ревную к этому бомжу? Pizdets!
— От кого ты таких слов набрался? Ты вульгарен. У меня бабочки в животе порхают, когда я слушаю Пита Доэрти.
— А у меня, когда я тебя вижу, в низу живота бьет гейзер.
— Может, Доэрти и торчок, но он хотя бы не скаут!
— Как же! А куда ты денешь Кейт Мосс?
— ОК, но он не пялится целый божий день на других баб, высматривая толстые сиськи и маленькие жопки!
— Я смотрю на других, только чтобы убедиться в том, что я и так знаю: ты самая красивая девочка во всей живой природе. Твои глаза самые огромные в нашей галактике, а в нее я включаю не только созвездие Стрельца, но и туманность Андромеды.
Когда мы так пикировались, я видел, что она обижается больше меня, потому что она моложе и ее броня еще не затвердела. Я сдерживался, чтобы не изнасиловать ее, она — чтобы не разрыдаться. Между нами, как говорится, зарождалась любовь. Лучшие мгновения узнавания — это вот такие мелкие стычки, дурацкие ссоры, которые только закрепляют перемирие и слегка пугают — знак того, что тебя наконец проняло, и, странное дело, не в кино и не перед экраном телевизора. Ну а как не разозлиться, если при взгляде на ее лицо выступают слезы. Так мы добрели до улицы Герцена, чтобы взглянуть на розовый особняк в стиле раннего модерна, где жил Владимир Набоков. Можно ли было нашей парочке туда не зайти…
Я чувствовал, что возвращаюсь к жизни, посылая ей идиотские эсэмэски. Посмотрите, поп жизни моей, я их все сохранил в мобильнике.
«Ты меня забыла, бросила, ты заснула, умерла или влюбилась в меня?»
«Я люблю тебя снова и снова».
«Время без тебя течет слишком медленно. Завтра наступит через год».
«Я ищу тебя уже сорок лет».
«Благодарю Господа за то, что он дал тебе жизнь, твою мать — за то, что она тебя вырастила, и отца Иерохиромандрита за то, что он познакомил нас».
«Я закрываю глаза и вижу твои».
«Наше совместное существование будет потрясающим».
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.
Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей мир, в котором все презирают друг друга и так бездарно растрачивается человеческий ресурс…Роман Бегбедера провокационен, написан в духе времени и весьма полемичен. Он стал настоящим событием литературного сезона, а его автор, уволенный накануне публикации из рекламного агентства, покинул мир рекламы, чтобы немедленно войти в мир бестселлеров.
«Каникулы в коме» – дерзкая и смешная карикатура на современную французскую богему, считающую себя центром Вселенной. На открытие новой дискотеки «Нужники» приглашены лучшие из лучших, сливки общества – артисты, художники, музыканты, топ-модели, дорогие шлюхи, сумасшедшие и дети. Среди приглашенных и Марк Марронье, который в этом безумном мире ищет любовь... и находит – правда, совсем не там, где ожидал.
«Романтический эгоист» Бегбедера – это, по его собственным словам, «Лего из Эго»: под маской героя то исповедуется сам автор, то наговаривает на себя выдуманный писатель, пресыщенный славой. Клубы, где флиртует парижская литературная богема, пляжи и дискотеки модных курортов, «горячие кварталы» и престижные отели, светская и художественная жизнь крупнейших мегаполисов, включая Москву, – детали головоломки мелькают вперемешку с остроумными оценками нашей эпохи и ее героев на фоне смутного осознания надвигающегося краха.(Журнальный вариант – печатается в сокращении.
«Французский роман» — книга автобиографическая. В основе ее реальная история из жизни автора: за употребление кокаина в общественном месте Фредерик Бегбедер, к тому времени уже знаменитый писатель, был задержан полицейскими и препровожден в тюрьму. Оказавшись в грязной тесной камере, он приходит в отчаяние. И внезапно, выплыв из глубин памяти, перед ним возникают воспоминания детства и юности, мрачные стены словно раздвигаются и на время исчезают, а на их месте одна за другой появляются картины прошлого, эпизоды из истории его семьи.«Французский роман» вызвал бурную дискуссию в прессе.
Спустя год после теракта, уничтожившего Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, Фредерик Бегбедер мучительно ищет слова, способные выразить невыразимое – ужас реальности, которая превзошла самые мрачные голливудские фантазии, – и одновременно стремится понять, как могла произойти самая чудовищная катастрофа в истории Америки и как нам всем жить в том новом мире, что возник на планете 11 сентября 2001 года.Перед самым прыжком Джерри посмотрел мне прямо в глаза. Остатки его лица искривились в последний раз.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Россия, Сибирь. 2008 год. Сюда, в небольшой город под видом актеров приезжают два неприметных американца. На самом деле они планируют совершить здесь массовое сатанинское убийство, которое навсегда изменит историю планеты так, как хотят того Силы Зла. В этом им помогают местные преступники и продажные сотрудники милиции. Но не всем по нраву этот мистический и темный план. Ему противостоят члены некоего Тайного Братства. И, конечно же, наш главный герой, находящийся не в самой лучшей форме.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!