Идеал - [13]

– Ты нашел родителей? – радостно спросила я.

Переводя взгляд с Адама на Келли, я наконец подметила сходство Кэррика с отцом, но на мать он совсем не был похож, она хрупкая, словно птичка, и Кэррик возвышался над ней – как, впрочем, над любым почти человеком. Она больше похожа на Рогана, этого угрюмого мальчишку, который не хотел пожать мне руку. Я снова взглянула на Рогана и сообразила, что он – ее сын.

– Значит, вы двое …

Я ждала отклика, но они молчали. Даже не глядели друг на друга. Странная какая-то атмосфера, очень напряженная. Хотя – воссоединение с близкими через тринадцать лет едва ли дается легко.

– Они – братья! – вдруг выкрикнула Мона. – Ага! Начислите мне баллы! – Она шутовски взмахнула сжатым кулаком. – Большая счастливая семья, верно, ребята?

– Мона! – строго одернул ее Адам, а Келли отвернулась. Не похоже, чтобы Мону это смутило.

– Кэррик, ты не сказал ей, что отыскал нас? – расстроилась Келли.

Молчание затянулось. Кэррик дергал себя за мочку, пристыженно, в поисках ответа, который помог бы ему вывернуться из неловкой ситуации.

– А Кэррик уже показал тебе спальные места? – как раз вовремя вмешалась Мона.

И так, переваривая на ходу открытие, что Кэррик сумел-таки найти родителей, я поспешила следом за Моной, которая трещала быстро-быстро, я с трудом разбирала слова.

– Ничего. Сейчас все покажу. Будешь жить со мной.

Как я уже говорила, жилье состояло из составленных друг на друга вагончиков, но это были не обычные прямоугольные вагоны с примитивными койками, а современные, очень умно спланированные: я заглянула по пути в одну из спален и увидела продуманное жилое помещение с двухэтажной кроватью – наверху одно место, внизу два, со встроенными полками и ящиками. Поместились даже душ и туалет. Все ослепительно-белого цвета.

– У каждого спального отделения собственный санузел, кондиционер, телевизор с плоским экраном и персональный сейф, – проговорила Мона смешным «искусственным» голосом, как будто портье, сопровождающий гостя по отелю. – В каждом отделении двуспальная кровать и односпальная койка наверху.

Я рассмеялась:

– Никогда раньше ничего подобного не видела.

– Все самое лучшее для работников CCU! – Она понизила голос, хотя незаклейменные размещались так далеко от нас, что услышать никак не могли. – Владелец завода сочувствует Заклейменным. Мы с ним ни разу не встречались, он – тайная, закулисная фигура, – с иронией пояснила она, широко раскрывая глаза и шевеля пальцами, словно кукольник.

– Это Эдди?

Она засмеялась в ответ.

– Нет, Эдди – управляющий. Я говорю о главном боссе, о владельце, создателе, изобретателе и так далее. Бахи говорит, что знаком с ним, но я не вполне ему верю: Бахи – ученый, он иногда малость … – Она присвистнула, не договорив до конца. – Во всяком случае, Эдди про нас знает. Он селит нас отдельно от других и планирует смены так, чтобы мы с ними не смешивались. Только он и мы сами знаем, что мы – Заклейменные, больше никому знать нельзя. Все мы здесь, понятное дело, нарушители. – Она закатила глаза, посмеиваясь и над этим понятием. – Так что повязок мы не носим. Если Клеймо у тебя на руке, будешь работать в перчатках, если Клеймо на виске, тебе подберут работу, на которой нужно надевать каску, или сделаешь такую прическу, чтоб все закрыть. На косметику не полагайся, тут бывает жарко, и краска стечет с лица, оглянуться не успеешь. Если Клеймо на языке, придется помалкивать. Усекла?

Я поспешно закивала. У меня Клейма всюду, где она перечислила, и в других местах сверх того.

– Супер. – Она присмотрелась, соображая, можно ли мне доверять, и осталась довольна. – У нас тут одна девушка влюбилась в ученого. Лиззи – она жила со мной в одной комнате. Все порывалась рассказать ему: дескать, она так его любит, ей важно, чтобы он знал о ней правду. – Мона снова закатила глаза. – Честное слово, каждую ночь я слушала этот бред. Ну и вот, ничего хорошего из этого не вышло. Она рассказала ему, кто она есть, он психанул, и она удрала. Могла нас всех до беды довести, – сердито продолжала Мона, отпирая свое отделение и распахивая дверь.

Внутри все было в точности как в том отделении, куда я успела заглянуть по дороге. Односпальная койка наверху явно принадлежала Моне, там виднелись постеры, на постели лежал плюшевый мишка. Внизу – двойная кровать, голый матрас, там до недавней поры спала Лиззи, считала это место своим домом, рассказывала соседке о своей любви – а потом сбежала. Как же мы все заменимы.

Я хорошо понимала, что почувствовала эта юная Лиззи, когда возлюбленный отверг ее, узнав, что она – Заклейменная. Мне вспомнилось, как Арт смотрел на меня в школьной библиотеке, когда я вернулась после Клеймения, как он не решился меня поцеловать. В этом, верно, основная идея Клейма на языке. Все говорят, что это Клеймо – самое ужасное. Но у меня есть похуже: Креван собственноручно прижал раскаленное железо к моей пояснице, заявив, что я испорчена до мозга костей. Об этом здесь никто не знает, кроме Кэррика, – он присутствовал при этом.

– Давно Лиззи ушла? – спросила я, глядя на широкую пустую кровать.

– Две недели назад. Даже не попрощалась, – сердито ответила Мона. – И вещи почти все оставила. Проводишь с человеком дни напролет, считаешь его другом … В общем … – она быстро сменила тему, прикинувшись, будто ей все равно, хотя обида ясно читалась на ее лице, – в общем, правила таковы. Здесь спишь, тут умываешься, вещи складываешь вот сюда. Ложиться и вставать можешь в любое время, как тебе удобнее по работе. Бывают дневные смены и ночные. Перекусить можешь у нас на общей кухне. У завода имеется столовая получше – выбор шире, еда вкуснее, – но там трудно избежать близкого общения. Келли и Адам работают на кухне, Бахи – наш ученый специалист, Корделия – великий компьютерщик, а я уборщица. С другими общаться можно, только не слишком сближаться. Никто не знает, что мы Заклейменные, но некоторые люди задают слишком много вопросов, понимаешь? Лучше держаться в стороне, но и тут не переборщить, иначе обратишь на себя внимание. И ни в коем случае нельзя иметь дела с Фергюсом и Лорканом: у них одно на уме. – Она многозначительно посмотрела на меня.