Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе) - [32]
Алексей по-прежнему смотрел на нее.
"Ну, сколько же можно, - подумала Вера Андреевна. - Вот уже, кажется полчаса он смотрит на меня и молчит. Хочет, чтобы я подумала, будто за этим взглядом что-то скрывается - какая-то мысль или чувство? Но ведь я же знаю, какая мысль за этим скрывается. Совершенно ясная мысль: "вот скоро она обернется и увидит, каким задумчивым, пристальным взглядом я на нее смотрю; решит - должно быть, какая-нибудь мысль или чувство скрывается за этим взглядом; может что из этого и выгорит". Ровным счетом ничего из этого не выгорит. Ну, конечно, я вижу какой ты красивый, испорченный и самодовольный ребенок. Кому-нибудь, возможно, ты и нужен такой - красивый испорченный и самодовольный. Но уж никак не мне."
Вера Андреевна вздохнула и, наконец, повернулась к нему.
- Ну, как дела? - спросила она.
- Нормально, - ответил Алексей, и, видимо, сходу сообразив, что игра в солидные чувства не проходит, весело прищурился. - Вчерашним вечером, Вера, с тобой ничего необыкновенного не происходило?
- Нет, а что?
- Как что? Пятница, тринадцатое число, полнолуние - и все вчера. У меня в квартире весь день творилась какая-то чертовщина. Сначала соседский кот забрался в форточку и опрокинул фикус на подоконнике. После обеда приснился покойный дедушка - в матросской бескозырке и туркменском халате. А Харитоша - так тот вообще с потусторонними силами вчера общался. Не рассказывал он тебе? Ты спроси.
- Послушай, Алексей, - вдруг развеселилась и Вера Андреевна. - Но ведь тебе же должно быть хоть немного неловко после того, что ты говорил мне тогда, на танцах? Разве нет?
- Отчего же неловко? - удивился Алексей. - Совсем наоборот. Неловко людям, когда между ними что-нибудь недоговорено, не выяснено. А у нас с тобой все как раз и договорено, и выяснено. Отчего же быть неловко? Не вижу причины.
- В самом деле, не видишь?
- Не вижу, - покачал он головой. - И потом. Почему же ты тогда на меня не дуешься? Согласись, всякая девушка "после этого" непременно должна была бы на меня дуться. Разве нет? Давай-ка лучше выпьем, - улыбаясь, взялся он за бутылку шампанского. - Григол, Харитон! Отвлекитесь. Предлагаю тост за Веру Андреевну.
- Поддерживаем, - с мягким акцентом ответил Григол. Передай-ка сюда коньяку, Харитоша... Ваше здоровье, Вера Андреевна, - провозгласил он, поднимая стопку. - И за процветание городского библиотечного дела!
За столом в это время сделалось еще более оживленно. На огромном подносе горничная вынесла на террасу и аккуратно поместила посреди стола цельно зажаренного поросенка с огромным печеным яблоком во рту. Предоставив гостям возможность несколько минут полюбоваться блюдом, она вооружилась огромной вилкой о двух зубцах, длинным ножом и сноровисто принялась за разделку.
- Он не вызывает у вас неприятных эмоций? - настороженно разглядывая блюдо, ни у кого конкретно спросил Тигранян. - Я о поросенке. Конечно, я не ханжа, и раз уж по природе человек плотояден, вовсе не призываю питаться травкой. Но это уж, по-моему, прямо натурализм.
- Не нравится, не ешь, - отозвался Леонидов. - Ничего особенного - суровая правда жизни: более организованные существа пожирают менее организованных. Передай-ка туда поближе мою тарелку.
- Алексей, можно тебя на минуту, - вдруг громко позвал его Степан Ибрагимович.
- Ну вот, не вовремя, - огорчился Леонидов. - Сейчас иду!
Он допил шампанское и вылез из-за стола, на ходу утираясь салфеткой.
- Вас ждет еще сегодня один сюрприз, - напоследок таинственно сообщил он, приподняв указательный палец.
Перед чаем Степан Ибрагимович предложил всем желающим подышать свежим воздухом. Гости поднимались из-за стола, громко разговаривая и смеясь, выходили на улицу. Все были уже изрядно выпивши, многие брали фужеры с собой. К ступенькам на крыльце примеривались.
Вера Андреевна, встав из-за стола, встретилась глазами с Пашей, но и он, и жена его остались сидеть. На крыльце Харитон подал ей руку. После крепких напитков и хорошего ужина вечерняя свежесть казалась упоительной.
Сойдя с крыльца, они обогнули кусты шиповника и пошли по широкой освещенной луной лужайке, дальним концом своим подходящей к подножию огромных елей. Уже совсем стемнело. Гости в разных направлениях разбредались по усадьбе. Слышны были разговоры и смех.
- Харитон, - позвал вдруг кто-то позади них.
Они обернулись.
На скамейке за кустами шиповника сидели Степан Ибрагимович и капитан Мумриков вместе с женами. Они подошли к ним.
- Познакомь уж нас, пожалуйста, - вставая, улыбнулся Степан Ибрагимович,
- Знакомьтесь, - сказал Харитон. - Это Степан Ибрагимович Баев - начальник Зольского РО НКВД. Это Василий Сильвестрович Мумриков, - Василий Сильвестрович также поднялся, - зам. начальника РО НКВД. Это Вера Андреевна Горностаева - заведующая городской публичной библиотеки No 1.
- Рад познакомиться, - сказал Степан Ибрагимович, пожимая ей руку.
- Рад познакомиться, - повторил Василий Сильвестрович.
- Очень приятно, - снизу вверх, улыбаясь, протянули ей руки жены.
- Давно хотел увидеться с вами, - улыбался Степан Ибрагимович. - Много слышал о вас от Харитона, да и от других тоже. Ну, как вам здесь? Не скучаете?
Казалось, что время остановилось, а сердца перестали биться… Родного дома больше нет. Возвращаться некуда… Что ждет их впереди? Неизвестно? Долго они будут так плутать в космосе? Выживут ли? Найдут ли пристанище? Неизвестно…
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.