Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе) - [31]
Так она говорила, и все более и более раздражаясь, он понимал, что ему абсолютно не в чем не согласиться с ней.
Уже около восьми они вышли, наконец, из дому.
И все же только теперь, когда, едва войдя, сразу окунулись они в густую атмосферу застолья, беспричинного веселья, бессмысленных разговоров, только теперь Паша мог вполне оценить, насколько тяжело ему будет досидеть этот вечер до конца. Единственное, что радовало его - Вера Андреевна была здесь. Впрочем... Какое ему до этого может быть дело? - подумал он, стараясь не слушать лепета супруги Бубенко.
Он взял со стола бутылку, налил шампанского Наде, себе, заодно и поэту. Налив, заметил вдруг на себе взгляд именинника.
- За ваше здоровье, Степан Ибрагимович, - сказал он, подняв хрустальный фужер.
- Спасибо, - кивнул ему Баев, дотронулся до бокала, но пить не стал, и покуда пили Паша и Надя, смотрел на них. Паше заметен был этот взгляд.
Что-то будет, если он узнает, подумал Паша. А ведь очень даже может случится, что узнает. Если только следователь в Ростове не окажется ленив. А вдруг уже знает? А вдруг письмо? Чуть скосив глаза, Паша машинально продолжал следить за Баевым. Тот в это время что-то говорил склонившейся к нему горничной. Горничная кивала, потом отошла.
Будет, конечно, рад, думал Паша о Баеве, будет доволен. Хотя, казалось бы, чего им делить; общий язык друг с другом они как будто нашли. Неофициальную субординацию между ними Паша соблюдал, придавая ей форму отношений между менее и более опытным ответработником. Баеву не разу не пришлось даже давать ему понять что-либо. Хотя ведь так ему и сказали в райкоме, когда он только приехал в Зольск: все что нужно, Баев вам сам даст понять.
Но, разумеется, все-таки будет рад. Предпринимать, возможно, ничего не станет, но папочку в сейф положит. Просто будет иметь в виду, и ему при случае даст понять, что имеет в виду. И это будет предельно унизительно - знать, что ты с головой зависим от него, знать, что в любую минуту... Ох, Глеб, Глеб.
Паша мысленно вздохнул и заметил на себе тревожный какой-то взгляд Веры Андреевны. Она сидела напротив него между Харитоном и этим мальчишкой из Москвы - Паша не помнил, как его зовут. Паша натянуто улыбнулся ей и потянулся к блюду с карбонатом.
После третьего бокала шампанского взгляд Леонидова стал казаться Вере Андреевне излишне пристальным. Ее собственный взгляд был теперь как бы не вполне ей послушен, поэтому она старалась не смотреть на Алексея. Но краем глаза видела постоянно, что он следит за ней, и это раздражало ее немного.
Она слегка опьянела, мысли и чувства ее перестроились каким-то новым логическим порядком - казалось ей, она может различить вокруг себя нечто недоступное трезвому взгляду. Это было и странно, и хорошо. Она видела, что со стороны, должна была она казаться чуть пьянее, чем на самом деле. Ей почему-то сделалось трудно разговаривать и вести себя, как обычно. Приходилось следить за своими словами, иногда проговаривать их про себя прежде, чем произнести - словно репетировать. Это забавляло ее. Время от времени ей хотелось беспричинно засмеяться.
Алексей, болтавший без умолку первые полчаса, теперь примолк и только часто подолгу смотрел на нее. Харитон тем временем увлекся разговором с Григолом, что-то, похоже, объяснял ему, и Григол во всем соглашался с ним, не спеша потягивая из рюмки коньяк и методично кивая.
От нечего делать Вера Андреевна стала наблюдать за гостями.
Некоторая скованность, чувствовавшаяся в начале вечера, прошла. За столом было шумно. Гости, по-видимому, уже вполне освоились, громко разговаривали, выпивали, с аппетитом закусывали.
Пьянее прочих казался Бубенко, бокалами для шампанского пивший водку. Развалившись на стуле, он туманным взглядом смотрел в потолок и, похоже было, разговаривал сам с собою.
За другим концом стола бородатый мужчина в штатском очень серьезно обсуждал что-то с Михаилом Михайловичем. Супруга секретаря дружески чокалась в это время с Алевтиной Ивановной.
Паша же по-прежнему был не в духе. Весь вечер он мало ел, ни с кем почти не разговаривал и казался вялым. Что-то с ним не так - смутно почувствовала Вера Андреевна.
Как, в сущности, странно устроена человеческая жизнь пришло ей в голову. Вот несколько часов назад они сидели с Пашей в аллее - никто здесь об этом не знает. Потом они расстались, и она не знает, что было с ним в эти несколько часов, а он не знает - что с ней. Теперь так много людей собралось здесь за одним столом, но никто ни о ком не знает, что было с ним даже еще сегодня. А у каждого позади, помимо этого сегодня, еще и целая жизнь - тысячи, тысячи дней радости, горе, страдания, мысли. И никто ничего не знает об этом, но все разговаривают, смеются. И находят это в порядке вещей - разговаривать о пустяках, смеяться вместе с человеком, о котором не знаешь ничего, кроме таких же пустяков. Никому не кажется это странным. Никого не пугает это одиночество, на которое обречены мы.
Вот Харитон - думала Вера Андреевна - вот он разговаривает с Григолом; очевидно они давно уже приятели, а она еще час назад об этом понятия не имела. А вот он замолчал, о чем-то думает, и она не может предположить даже - о чем. А все равно они считаются хорошими знакомыми, считается - они знают друг друга. Считается даже - она подает ему какие-то надежды. Даже Паша, похоже, так думает. И неясно, что ей делать теперь, чтобы эти надежды не подавать. Ах, все это так сложно. Люди, если задуматься, так всегда далеки друг от друга, так по-разному смотрят на вещи, так не могут никогда друг друга понять.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.