Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий - [15]

Мэдилин меньше всего сейчас готова была услышать об этом, и ее решение могло быть только одним.

– Но он еще совсем малыш, чтобы ходить по лесу и удаляться от своего дома, – сказала она, и ее ответ был непоколебим. – Вы слишком поторопились договариваться между собой. Завтра Натаниэль остается дома. Это мои слова как его матери.

– Я буду ему за старшего брата, – не оставил своей просьбы Текамсех.

Светлоголовый малыш стоял, опустив голову, и глаза его наполнялись слезами. Он очень хотел научиться стрелять из лука. Он очень хотел в лес, где Текамсех обещал показать ему следы разных зверей. И он просто уже успел очень подружиться со своим новым другом. Но он молчал. Будущий бестрепетный и стойкий капитан, он становился им уже с детства. Первые истоки сильного и мужественного характера начинались отсюда, из детства, в почитании матери и отца и в послушании им.

Он посмотрел на Текамсеха и пожал его руку.

– Прости меня, я не знал и пообещал тебе. Но я не пойду завтра, – он отошел в сторону.

Он устал. Он столько всего пережил за этот день. Он так ждал уже завтрашнего дня. Но не будет. Ничего не будет. Косые лучи солнца скользили по земле. Может быть, он понял сейчас своим детским сердцем в его великой детской скорби слова из Священного Писания о том, что же это оказывается означает: «мужайся, и да крепится сердце твое…»(Пс.26:14) А может быть, просто смотрел на вечернюю траву и угасавший в небе закат…

Мэдилин проследила за ним взглядом и ее сердце больно сжалось, когда она поняла всю печаль своего любимого сына. Она посмотрела на стоявшего перед ней маленького индейца.

– Но ведь тебе и самому так немного лет, Текамсех. Ты же сам видишь, что получилось: взрослая женщина отпустила моего сына с таким же, как и ты, мальчиком, и вот что из этого вышло, ничего хорошего.

– С того времени, как мы с Натаниэлем вместе, все было хорошо, – коротко отозвался тот. – Я не буду много говорить, решать всё равно вам самим. Это ваш сын и вы его мать. А я всего лишь Текамсех Крепкая Пантера.

Она внимательно посмотрела на него:

– Откуда ты так хорошо знаешь наш язык, Текамсех?

– У нас многие его знают. Когда-то наше племя жило неподалеку от дружественных бледнолицых, и поэтому наши взрослые умеют разговаривать на нем. И теперь они понемногу учат ему своих детей, потому что на войне всегда может принести много пользы знание обычаев врага, – он замолчал, поскольку случайно сказал что-то такое, что навряд ли могло способствовать благорасположению к нему со стороны американской поселенки. – Я не хотел сказать этим ничего плохого про вас, – добавил он тихо. – Мы сами, индейцы дакота, не хотим войны, но мы ведь не знаем, что будет.

– Я понимаю тебя, – вздохнула Мэдилин. – Ты сказал то, что сказал, и сделал, то, что сделал. Ты защитил моего сына, спасибо тебе.

Текамсех посмотрел на Натаниэля.

– Вы все равно не удержите его при себе и не сможете оградить его от событий и опасностей мира. Однажды он вырастет, и вам когда-то все равно придется отпустить его, – вдруг сказал он. – Отпустите его завтра со мной, и он хотя бы какое-то время будет под присмотром и защитой старшего брата.

Мэдилин ответила не сразу. Просто смотрела на этого подростка с черными бархатными глазами и молчала. Она ведь знала. Первыми, кому на земле была провозглашена весть о рождении Спасителя, были пастырями, и это были «те бедные Вифлеемские пастухи, единственным источником мудрости коих была открытая книга премудрости Божией, явленной в красоте Его творений, не тронутых грешной рукой человеческой»[34]. Может быть, это она, эта извечная мудрость, и светилась сейчас в этом спокойном и темном взгляде обращенных на нее глаз?.. Но ее мысли отклонились далеко от темы разговора.

– Ты говоришь совсем как взрослый воин дакота, – заметила она.

– Дакота рано приходится становиться взрослыми в своих рассуждениях, – просто ответил тот. – Нам нельзя жить по-другому в наших лесах и прериях.

Мэдилин вздохнула и приняла решение.

– Хорошо, ты можешь приходить за Натаниэлем, – сказала она. – Только я бы хотела, чтобы и ты, и твои друзья тоже пользовались тогда гостеприимством семьи вашего нового друга. Я буду отпускать его погостить к вам, а вы приходите навестить нас, – добавила Мэдилин. – Но я прошу тебя, чтобы ты всегда помнил, что он мой единственный сын и очень дорог мне.

– Да, миссис, – коротко ответил тот с непоколебимой уверенностью, которой нельзя было не поверить. – Рядом со мной он всегда будет в безопасности, и даже когда он вырастет, я жизнь свою положу за него, если он окажется в беде. Я сказал. Сыновья прерий не говорят своих слов напрасно. Вы можете быть всегда спокойны.

– Если на это ко мне будет Божия воля, – добавила Мэдилин, лишь улыбнувшись горячности и гордости его слов.

Она повернулась и ушла в дом, оставив их одних. Текамсех подошел к Натаниэлю, и Мэдилин, прильнув к оконному проему, увидела улыбку своего повеселевшего малыша. Она смахнула невольно набежавшие на глаза слезы. Но разве он хранил на нее обиды? Мэдди хотела верить, что ее маленький Натти ведь не знал еще того яда гордости, который терзает душу всякого взрослого человека. Он ведь рос под покровом Ангелов, под покровом Господа Бога, и у него было чистое и искреннее детское сердце. Кажется, она где-то читала, что первые христиане учили читать своих детей по Псалтири и Евангелию. Может быть, дети многого и не понимают, но ведь мудрость и сила – не от знания. Дети, наверное, просто всегда чувствуют, что Господь – вот, Он здесь, с ними рядом. И несут это знание во взрослую жизнь, и уже ничего не может их поколебать или отвратить от Бога.