Ибн Баттута - [15]

От ворот каирских постоялых дворов вереницами тянутся к рынкам ослы и верблюды, навьюченные тяжелыми тюками. В назначенных местах заезжих торговцев уже поджидают перекупщики и маклеры, назначающие цену и тут же в присутствии свидетелей выписывающие векселя.

На рынке шум, ругань, толчея. У лавчонок — ханутов Деревянные скамейки, на которых, поджав под себя левую ногу и выставив колено правой, часами сидят за неторопливой беседой постоянные посетители, знакомцы хозяина. Здесь с утра рассказываются городские новости и сплетни, здесь же формируется общественное мнение, которое тотчас же через ушастых проведчиков становится достоянием дворца.

Несколько неприятных минут доставляет торговцам ежедневный обход инспектора-мухтасиба, — который проверяет правильность весов и мер, следит за ценами, снимает пробу еды в харчевнях и лично взимает с провинившихся денежные штрафы.

Какую только публику не увидишь на каирском рынке! Степенные улемы в длинных аббах с широкими рукавами и огромными тюрбанами на головах, проповедники-хатибы в черных накидках, дервиши в просторных хитонах, пестрящих разноцветными заплатками, нищие в немыслимых лохмотьях, тянущие навстречу прохожим покрытые струпьями и волдырями задубелые руки. Иноверцев узнаешь по особому покрою перехваченных кушаками кафтанов — узкие рукава и короткие полы, а главным образом по размеру тюрбанов. Размотанные, они не должны оказаться длиннее семи локтей, причем христианам предписано носить синие тюрбаны, иудеям — ядовито-желтого цвета. Иноверцам, как, впрочем, и всем иным жителям, кроме мамлюков, разрешается ездить только на осликах или мулах. При этом осликов иноверцам надлежит выбирать низкорослых, худых, по цене не более 100 дирхемов; проезжая мимо сидящего мусульманина, они обязаны спешиться, отвесить поклон.

Но шумная, разноголосая, многоликая каирская жизнь не ограничивается рынком. Своим, непохожим на другие укладом живут мечети, дервишские обители, медресе и даже бани, которым местные барды посвятили немало вдохновенных строк.

Мечети делятся на соборные и квартальные.

В соборных мечетях не только молятся, но и учатся, и вершат правосудие. В назначенные часы профессора богословия собирают здесь своих учеников и читают лекции по вопросам предания, интерпретации Корана, экзегетики, права. В другом уголке мечети кадий ведет разбирательство судебных дел — отсюда доносятся шум, крики, пререкания тяжущихся.

В квартальных мечетях обстановка попроще. Открытые за редкими исключениями круглые сутки мечети — это не только молитвенные дома, но и надежное пристанище для всех, кто не имеет крыши над головой. Случалось, что после пожаров, уничтожавших в средневековом Каире целые кварталы, в мечетях месяцами жили бездомные семьи, перебиравшиеся туда с уцелевшим скарбом, чадами и домочадцами. В мечетях спали и ели, за неторопливой беседой коротали знойные послеполуденные часы, брились и стриглись, а иногда, забывшись, даже играли в кости. Ученые, собравшись в кружок, обсуждали здесь спорные вопросы логики и грамматики, рядом, расстелив на циновках тяжелые паруса, рыбаки штопали их, рассказывая друг другу подробности вчерашнего лова.

Словом, средневековые египтяне не проявляли по отношению к мечетям такого благоговейного трепета и пиетета, который был свойствен пастве христианских приходов.

Совершенно иначе обстояло дело с дервишскими обителями, которые в Магрибе именовались завиями, а в Египте получили название ханак.

Ханака — своеобразное общежитие, где послушники-мюриды жили и проходили стадии духовного совершенствования под началом шейха-наставника. Принятию в дервишское братство предшествовал период искуса, в течение которого послушник, готовившийся к посвящению в мюриды, должен был доказать, что способен смирить гордыню, отрешиться от земных благ и отдаться умерщвлению плоти. Лишь после этого шейх-наставник облачал его в дервишское вретище — харку, которую мюрид должен был носить всю свою жизнь, и выделял ему одну из келий общежития.

Дервишские обители, в которых существовал строгий внутренний устав, регулировавший все стороны жизни и поведения послушников, были существенной частью религиозной жизни мамлюкского Египта.

Суфии называли себя факирами, то есть бедняками. Их вретища представляли собой одежду из грубой шерсти, надевавшуюся на голое тело. Суфии изнуряли себя бесконечными молитвами, многочасовыми радениями, длительными постами.

«Еда их — голод, дождь их — слезы», — писал о суфиях средневековый автор Ибрахим Дасуки.

Суфийские ордена отличались друг от друга не только внутренним уставом, но и внешним видом своих адептов. Так, мистики, принадлежавшие к распространенному в Египте ордену ахмедийя, считали своим патроном святого шейха Ахмеда Бадави и носили одежду ярко-красного цвета. Члены ордена рифаитов выделялись черными тюрбанами; странствующие дервиши — каландары брили головы и брови, утверждая, что именно в этом проявляется их благочестие и покаяние. Некоторые дервиши заковывали себя в цепи, носили тяжелые вериги, прокалывали уши острыми стальными булавками, ходили босиком по огню, ели битое стекло и песок.