Ибишев - [45]

Пусть будет так, как будет!

Вереница призрачных животных с горящими глазами медленно ползет, друг за другом, сквозь клубящийся туман. Это огромные белые «джипы» с символикой консорциума на дверях. Они едут с включенными фарами. Скорость не больше сорока километров в час, слишком велик риск съехать с дороги или удариться в столб. Под огромными колесами хрустит влажный асфальт.

Они проезжают по узким улицам мимо почти невидимых домов. Угадываются лишь бледные силуэты зданий. Почта. Супермаркет на углу. Полицейское управление. Банк. Выезжают к бульвару и дальше на северо–запад, по дороге, ведущей прочь из города. В молочной дымке бесшумно ходят люди. Они складывают костры. И в руках у них оружие. На обочинах брошенные полицейские машины.

В пять часов Салманов читает обращение к жителям Денизли.

— Дорогие сограждане, я знаю, что происходит в городе, и распорядился оказывать вам всяческое содействие! Если Всевышнему будет угодно, сегодня вечером мы все вместе поймаем убийцу! Он угрожает нашим женам и сестрам, он угрожает порядку и нашим планам на будущее! Он угрожает нашему Денизли! Он зло, которое мы должны одолеть! И я уверен, что мы сможем это сделать общими усилиями! И да поможет нам Аллах!

И те, кто слышал эти слова, больше не чувствовали себя слабыми и одинокими. И люди воодушевились еще больше. И все они были готовы найти Оборотня и убить. Салманов благословил Великую Охоту.

И сразу после его выступления Великая Охота началась.

По всему городу почти одновременно запылали гигантские костры. Огни, огни, везде огни! На каждой улице, в каждом переулке, на площадях, на бульваре! Трещали доски, серый дым и золотистые искры разрывали клубы тумана и жадно тянулись к небу! И все это было похоже на праздник, и люди, стоящие вокруг костров, больше не боялись ни тумана, ни проклятого Оборотня. Теперь не он охотился за ними. А они искали его!

Ему не проскользнуть незамеченным по этим улицам, мимо пылающих костров, мимо всех этих людей. Великая Охота дарит отчаянную радость и освобождение от мучительного страха.

— Мы поймаем этого сукиного сына!

На улицах появляется сам Салманов в сопровождении лишь одного телохранителя и без машины. На нем длинное пальто. Он идет с непокрытой головой, и люди кричат от радости, когда он подходит к ним. И многие, как это положено, целуют его руку и прикладывают к сердцу и ко лбу. И Салманов бледен и решителен. В его глазах охотничий блеск, как было раньше.

— Мы обязательно поймаем этого сукиного сына!

Он обходит улицу за улицей, мимо костров и вооруженных мужчин.

Проходит больше часа. Люди ждут в напряженной тишине. Ничего, кроме дыхания и треска костров. Совсем издалека доносится ровный гул моря. Он непременно появится. Он должен появиться. Так сказала гадалка.

Черная Кебире сидит в саду на скамейке, раскрыв над головой большой цветастый зонт. И туман висит вокруг нее, словно неподвижный дым. На улице перед домом никого нет. Ни людей, ни костров. Она сама захотела, чтобы было так.

Запертые в спальне, в голос плачут тетушки и молодая племянница гадалки. Перса по делам она отослала еще рано утром, сразу после того, как проснувшись увидела, что за ночь все зеркала в доме потускнели и потрескались, а питьевая вода приобрела вкус ржавого железа…

Закрыв глаза в этом мире и широко раскрыв их в другом, Кебире говорит с тысячеглазым ангелом, ведущим ее по зеленым лугам, залитым ледяной водой. Вдали высятся подернутые дымкой остроконечные горы. Вода расступается перед ними, и колышущиеся травы мягко обвивают ноги Кебире и тянут ее вниз, но ангел, все тело и крылья которого утыканы тысячью глаз, крепко держит ее за руку и она не чувствует страха. И он говорит:

— Не в силах идущего давать направление стопам своим.

И, сказав это, исчезает, и Кебире вновь оказывается на скамейке в саду с зонтиком в руках. Что–то вспугнуло его.

Открыв глаза, она прислушивается к напряженной тишине. Редкие холодные капли падают с голых ветвей тутовника, едва просвечивающих сквозь туман, и разбиваются об ее зонт. Больше ничего. Туман пахнет дымом и сыростью. Сердце Кебире почти не бьется.

Тысячеглазый ангел вновь переносит ее на залитые водой луга. Они медленно идут вперед и остроконечные горы становятся все ближе. Постепенно рассеивается дымка и Кебире видит, что горы ярко–красного цвета. Над их вершинами в высоком небе кружатся черные птицы, похожие на священных Ибисов. Птицы жалобно кричат и зовут ее. Она оборачивается и оказывается, что ангел давно исчез, оставив ее одну. Сердце Кебире, испуганно сжавшись, больше не бьется.

Она открывает глаза. Что–то происходит вокруг. Туман перестал быть неподвижным. Теперь он едва заметно колышется, словно тюлевая занавеска, которую качает легкий ветер. Тишина наполняется шорохами. И Кебире кажется, что она видела мелькнувшую тень.

Протяжно скрипнула железная калитка.

Кто–то вошел с улицы в сад. Шаги. Она слышит, как под ногами идущего хрустят и ломаются ракушки. Изо всех сил вглядываясь в молочно–белое марево, Кебире начинает различать силуэт человека, которого обманчивый туман делает огромным, словно костры, пылающие на улицах. И она знает, кто это.