И здрасте вам через окно! - [5]

– Отдохните, уважаемый Ефим Петрович, – проговорил мастер, обмывая инструмент после работы.

Закончив обработку бритвы, он подошел и снял полотенце с лица клиента. Ефим Петрович спал сном младенца, посапывая и потрясывая губами при каждом выдохе. Израил постоял в замешательстве несколько секунд и со словами «Шерман все понимает» тихонечко отошел от кресла.

* * *

Пока Ефим Петрович пребывал в блаженной дреме, Израил решил продолжить изготовление шиньона. Дело это хлопотное, требующее большого терпения, а главное – сноровки. Тресбанк он закрепил на столе еще пару дней назад, рассчитывая начать, как только появится свободное время. Война войной, а без накладных волос в парикмахерском деле никак не обойтись.

До революции этим занималось заведение «Трините», которое находилось на пересечении Дерибасовской и Екатерининской. Там искусно плели парики и шиньоны, спасая модниц от однообразия, лысеющих – от безжалостной потери волосяного покрова, а криминальных элементов – от зорких глаз царской полиции. Свои первые навыки в постижерном деле и солидную клиентуру Шерман получил именно там, за что по сей день был благодарен хозяину заведения «ложных волос», вспоминая его добрым словом.

Надев очки, Израил аккуратно развернул холщовую тряпицу, в которой были купленные для парика волосы, и, смочив руки водой, вытянул из общей массы первую тоненькую прядь. Разложив ее на столе, он несколько раз провел рукой по волосяной ниточке, увлажняя и расправляя ее, и, покрутив край вокруг пальца, пропустил между средней и нижней натянутыми на тресбанке нитями. Торчащий кончик он ловко подцепил крючком и цыганской иглой подшил к первому узелку. «Самое сложное в любом деле – это начало», – думал Шерман, осторожно подтягивая колонки́ на тресбанке. Вновь закрепленный пучок волос он подбил к предыдущим, строго соблюдая плотность вязания, от которого зависели прочность и густота шиньона. Увлекшись работой, мастер не заметил, как в салон вошел мужчина.

– Израил Гершевич, здравствуйте, шоб вы были здоровые!

– И вам мое почтение, – ответил Израил, внимательно рассматривая вошедшего.

Перед ним стоял не кто иной, как известный в узких кругах карточный шулер Гоша Пик. Одет он был по последней моде и выглядел весьма прилично для своих неполных пятидесяти лет.

– Гоша, какими судьбами!

– Услышал, что ви на прежнем месте, и сразу до вас. Если бы ви знали, какое уважение я испытываю к мастерству ваших рук!

На этой фразе спавший Ефим Петрович зашевелился. Смущаясь и извиняясь за то, что позволил себе заснуть, он подхватил стоящий в ногах саквояж и, спешно попрощавшись, удалился, забыв рассчитаться за оказанную услугу.

– Гоша, своим громким голосом вы напугали мне клиента. Он ушел, не заплатив, – улыбаясь, произнес мастер.

– Прошу пардону. Надеюсь, Фима встрепенется от склероза по пути домой, а если нет – ваш расход лежит на мне.

Окинув быстрым взглядом интерьер парикмахерской, со словами «Ежик и бритье по двойному тарифу» Гоша уселся в кресло.

– Как ваша жизнь, уважаемый? Откуда вы? – смачивая волосы клиента, поинтересовался Шерман.

– Оттуда, где нас всегда хотит видеть народ.

– Сколько на этот раз?

– Немного, но хватило, чтобы испортить настроение на пять лет. Знаете, лагерь уже не тот. Политические сильно пошатнули порядок, норовя даже блатных форшмануть своими идеями. Изя, я их не раз слышал и скажу справедливости ради, там есть-таки на что заострить слух и зрение. С нами сидел доктор Болдин, ученик самого профессора Филатова! Золотые руки! Его бы пальчики да к нашему делу. Оперировал всех. За это лагерная администрация разрешала ему свободно передвигаться. К нему везли больных со всей округи. Однажды в госпиталь доставили одного из наших, который уже несколько лет ничего не видел. Иван Николаевич провел ему несколько операций и вернул зрение. Так вот, после этого исцеленный написал письмо начальству, а другое – в Москву с благодарностью, что его сослали в лагеря, потому как, если бы не ГУЛАГ, он бы никогда не попал под нож знаменитого доктора. Я, конечно, недолюбливаю врагов народа, но и среди них есть уважаемые люди. А какие планы на будущее у бывшего фронтовика?

– Восстановить парикмахерскую и спокойно работать. Хане без меня было трудно, поэтому не хочу ее огорчать. А почему вы спрашиваете? У вас есть интерес?

– Я просьбы не имею, уважаемый Израил Гершевич, но разговор до вас есть. Обращаюсь к вам как к понимающему в нашем деле человеку и закаленному в боях герою. Время сейчас беспокойное, тяжелое, а салон и семья нуждаются в финансовых подкреплениях… Так вот, на днях в город приехал ростовский шулер по-крупному играть. Фраер он «жирный», но держал фасон, пока про него не заявили. Мы к нему стали различно подходить и отправили делегацию проевших зубы наводчиков. Склонив его на «око», сыграли пару раз. Он, разумеется, виду не подавал, но мы его враз узнали «по когтям». В первый вечер он проиграл нам немного денег и отказался от продолжения, мол, голова шибко разболелась. На следующий день мы его склонили на штос[3]. Он снова проиграл, но уже хорошую сумму. Сказал, что не понимает наших правил, и уехал к себе в гостиницу. На третий день мы согласились на его правила, заложили банк и выдали свою колоду карт. Пару раз он выиграл очень деликатно, и мы уже перестали волноваться. На следующей раздаче он не дал присмотреться и сразу накрыл карты рукой. Потом объявил, что его масть, и забрал несколько тысяч. Видя такой расклад, наши шулера заволновались и захотели остановить игру, но «собаку съевший» фраер бросил укор за трусость и после этого выиграл у нас крупную сумму, обезжирив приличных людей на несколько кусков.