– А что, я все делать умею. На фронте без женщин обходились и ничего, от грязи не померли. Ты, мать, не раскисай. С болезнью надо, как на войне. Главное – настрой и воля к победе. Правда, сынок?
Мендель, глядя на мать, растерянно кивнул, потом сказал что-то невнятное и быстро ушел в свою комнату. В эту ночь в квартире Ватманов никто не спал. Савелий впервые лежал и думал о жизни с Мирав: «Столько лет вместе, и остаться одному… Конечно, после войны много вдов, но тож пойди, найди ту, которая бы с чистой душой, а не с корыстью на нажитое. К тому же наверняка приведет за собой детей, и тяни потом их до взросления. А Мирав, хоть и малограмотная, но в быту покладистая, готовит вкусно и необидчивая. После ссоры всегда первая мириться идет, знает свое место пред мужем».
Мендель в этот вечер даже книгу в руки не взял. Укрылся с головой простыней и словом ни с кем не перемолвился. Его плечи вздрагивали при каждом вздохе, а по подушке медленно расползалось мокрое пятно. «Как жить, если с матерью что-то случится? – думал он. – Отец с горя запьет, и тогда точно придется из дома уходить. Если бы он мать не бил, была бы она здорова. Наверняка из-за него болезнь появилась. Да, точно, из-за него. Он ее в грудь незадолго до поездки в Киев ударил. Сволочь, ненавижу его! Ему же дела до нас нет, лишь бы деньги копились. Один только раз и были с ним счастливы, когда все вместе в Киев ездили. Сходили в цирк. После представления в кондитерскую зашли. Отец разрешил «шоколадную бомбу» купить. Пирожное круглое, как чашка перевернутая. Сверху облито шоколадной глазурью, а под ним слой из марципана. А самое вкусное в нем – начинка из ликерного крема. Отец тогда с собой купил два пряничных журавлика, посыпанных сахарной пудрой». Отвлекшись от мрачных мыслей, Мендель не заметил, как уснул.
Гала тоже не спала и переживала за племянницу: «Молодая, и вдруг такая напасть. Хорошо, я приехала. Кто ее поддержит, кроме меня? Мендель умница, но такой уж неприспособленный. За ним самим ухаживать нужно. Рассеянный и вечно что-нибудь да перепутает. Савелий не любит жену, грубиян. Даже в такую минуту не смог ее толком поддержать. А если она умрет? Ну уж нет! Все сделаю, чтобы помочь Мирке. Лишь бы ничего серьезного. С Божьей помощью, справимся. Вот, и Бога вспомнила. Редко о нем вспоминала и уже забыла, когда в последний раз к нему обращалась. Наверное, с той поры, как пришла работать в театр. Закружила жизнь в вихре чужих судеб, проживаемых каждый вечер на сцене, завертела в круговороте встреч и знакомств. До жизни близких и дела не было. Все ради искусства. Разве жила бы сейчас в таких условиях, если бы свои дети были? Ошибки молодости. Главное – не дать Саве думать, что я нахлебница. Хочешь не хочешь, а часть забот по дому придется взять на себя. Нелегкое время наступает, но выбора нет. Теперь и моя жизнь в доме будет зависеть от здоровья Мирав». Гала еще немного погрустила и решила на всякий случай помолиться. В памяти всплыли несколько простеньких молитв, заученных еще в детстве. Проговаривая одну за другой, она незаметно заснула.
– Мирочка, доброе вам утро! – послышался голос Сары Моисеевны. – Я вижу, ви грустите. У вас проблемы? А какие? Женские. Я вас понимаю и, кажется, догадываюсь, в чем дело. Сава вам начал изменять. У мужчин вместе с сединой такие глупости в голову лезут! Если хотите, поднимайтесь к нам. Хотя не нужно к нам. Я сама сейчас спущусь, и мы вежливо тихонечко поговорим. Зачем всем знать о таких деликатных проблемах. Мирочка, мне что хочется сказать: обычно о самом сокровенном рассказывают совершенно чужим людям. Так легче. Я через все это прошла и как старший товарищч могу помочь. Я много лет работала уборщицей в лаборатории у знаменитого физиолога. Чего только не нагляделась! Там доктора лягушкам иголки в позвоночник пихали, чтобы они не дергались, когда проводят опыты. Ой, боже упаси, я же не говорю, что Саве так же нужно сделать! Не перебивайте, Мирочка, когда речь идет о науке. Так вот, потом они лапку лягушачью в баночку с кислотой опускали, а она ее поджимала. Представляете, позвоночник разрушен, а она ногу все равно вверх тянет. Это рефлексом называется. Так я что хочу сказать, то, чем они нам изменяют, тоже рефлекс, и он у них очень развит. Конечно, это плохо лечится, но надежда избавиться от патологии есть. Я со своим Семеном жила долго и счастливо много лет. Ви думаете, мне не за что его упрекнуть?
– Сара Моисеевна, да не в этом дело.
– А в чем тогда? Что такого мужчины могут сделать, чтобы мы страдали по-женски?
– У меня, наверное, рак.
– Да ви что! Какое расстройство! Мне прям сердце сейчас тоже там защемило. А как ви догадались?
– В бане мылась, мочалкой провела по груди и нащупала.
– Как тяжик или на шишку похоже?
– Вроде что-то круглое.
– Если круглое, даже не переживайте. У Светланы Генриховны, той, что живет на Ришельевской угол Жуковского, уже было. Пока она лежала в раковой больнице, научилась лучше всякого доктора отличать «плохую» опухоль от «хорошей». Если хочите, я с вами к ней схожу. Прям не могу смотреть на вас грустную раньше времени.