И здесь граница - [42]

Позади осталась лощина, искривленные чахлые березки, что обычно растут в сыроватых местах. Справа лежало обширное болото с редкими озерцами чистой воды. Мерно колыхались бархатистые шоколадные головки рогоза, так напоминающие банники для чистки старинных орудий.

Щелкнул карабин поводка, и Кубик до живота вошел в озерную теплынь. Захлебываясь, жадно стал хватать воду. Во все стороны ринулись суетливые стайки мальков. Важно ушел в глубину черный жук-плавунец.

Подбежал запыхавшийся Бобров. На потемневшей от пота гимнастерке проступила соль. Губы потрескались. Сапоги побелели от пыли. Он недоуменно смотрел на меня, на блаженствовавшего Кубика.

Не было ни сил у меня, ни желания вдаваться в объяснения, и я лишь буркнул: «Малость отдышимся!»

Потом я похвалил себя за ту передышку. Усталость, чего там уж доказывать, ослабляет интерес к любому делу, в том числе и к поиску. Не один десяток лет проработал я со служебными собаками и убедился, что острое свое чутье они используют полностью, только когда по-настоящему заинтересованы в результате. Не имеет значения, кого ищут: чужого или хозяина.

Помните рассказ Чехова «Каштанка»? В нем идет речь о том, как эта симпатичная собачка, очень похожая мордой на лисицу, потеряла своего хозяина — столяра Луку Александрыча… Давайте посмотрим, как описывает эту историю Антон Павлович. Возьму только книгу в шкафу. Минуточку, минуточку… Нет, не то… Ага, вот пятый том, в нем «Каштанка». Читаю: «Она перебежала дорогу к тому месту, где оставила хозяина, но, увы! столяра там уже не было. Она бросилась вперед, потом назад, еще раз перебежала дорогу, но столяр точно сквозь землю провалился… Каштанка стала обнюхивать тротуар, надеясь найти хозяина по запаху его следов, но раньше какой-то негодяй прошел в новых резиновых калошах, и теперь все тонкие запахи мешались с острою каучуковою вонью, так что ничего нельзя было разобрать».

Но вот Кубик отдышался, мы помчались дальше. Вдали показались крыши домов. Пес резко свернул в сторону. Видимо, нарушители решили обойти селение стороной, чтобы невзначай на кого не напороться, не навлечь на себя подозрение.

Снова лощины, пригорки, кусты. И тут нас ожидало новое испытание.

След привел на поляну, к одиночной березке. Я предполагал, что Кубик поведет дальше в лес, но он сделал круг по поляне и к моему удивлению снова вернулся к деревцу.

«Чертовщина какая-то! — недоуменно думал я. — Куда подевались нарушители? Не взвились же они в воздух, подобно воздушному шарику. Тут явно хитрость, какую собака не в силах разгадать… А что, если…»

Я повел Кубика по вероятному направлению, и он отыскал чужие следы на лесной дороге.

Уже потом, на допросе, задержанные, сквозь зубы цедя слова, рассказали про свою уловку. «Волчьим шагом», след в след, обошли они поляну, около березки сбросили сапоги и уже босиком вышли на лесную дорогу.

Вот почему мой Кубик не мог вырваться из «заколдованного круга»: человек в обуви сильнее приминает траву, чем босой, и линия запаха при этом острее, гуще, что ли.

Кстати говоря, то был для меня да и для многих моих сослуживцев поучительный урок. После того мы стали тренировать собак-ищеек и по следу людей, идущих босиком.

Но все это было потом, значительно позже, а тогда мне пришлось здорово помозговать над той головоломкой со многими, как говорится, неизвестными.

А следы уводили все дальше и дальше от границы. Устали мы донельзя. Я, что называется, на ровном месте спотыкался, но упорно отгонял мысль об отдыхе. Какой уж там отдых! Где-то недалеко, я хорошо помнил карту, проходит железная дорога. Лазутчики, нет сомнения, рвутся к ней, чтобы как можно быстрее убраться от границы. Подкараулят поезд где-нибудь на подъеме и вскочат на ходу. Если не задержать по горячим следам, то много времени и усилий уйдет на розыск.

Теперь, спустя много лет, сам удивляюсь, откуда только брались силы. А ведь отмахали мы тогда, как было точно установлено и подсчитано, без малого двадцать километров.

Но это, скажу без излишней скромности, случай далеко не исключительный. Есть много примеров куда более разительных. Герой Советского Союза Никита Федорович Карацупа в дни своей молодости, когда служил на Дальнем Востоке, проходил, бывало, по следу бандитов по тридцать и больше километров. Ветеран западной границы Смолин преследовал диверсанта двадцать восемь километров и, несмотря на его хитрости и уловки, настиг и обезвредил.

Но, пожалуй, самым уникальным является, без преувеличения, воинский подвиг пограничника Лобанова. Вместе со своей овчаркой Эльбрусом шел он по следу нарушителя. Местность горная, каменистая. Глубокие ущелья, скалы, колючий кустарник… Эльбрусу приходилось трудновато, особенно на открытых местах, где время и ветер уничтожили запах человека. И тогда Лобанов помогал овчарке. Он видел, что кое-где поверхность камешков темнее, следовательно, они задеты вражеской ногой, замечал, где с валунов сбит лишайник, где сапоги нарушителя оставили царапину…

Горная речушка, холодная и стремительная, снова ущелья и скалы. Эльбрус шел, оставляя за собой пятнышки крови. И тогда Лобанов разорвал свою нижнюю рубаху и перевязал израненные об острые камни лапы четвероногого друга.