И здесь граница - [43]

Перевязал и, утомленный до предела, пошатываясь, потащился дальше.

Нарушитель имел солидную подготовку, много знал, много умел, но он все же не был железным. Тем более, что за спиной у него был тяжелый, набитый взрывчаткой рюкзак. Дорожка следов виляла из стороны в сторону. Шаги короткие, отпечатки почти сливались в одну сплошную линию…

Лобанов задержал вражеского диверсанта. Задержал — это невероятно, но факт — на сорок пятом километре от начала поиска!

За отвагу и неслыханное упорство отважного следопыта наградили орденом Красной Звезды. Я хорошо знал Лобанова. Самый обыкновенный парень, внешне ничего, ну просто ничего героического. Но какую исключительную силу воли проявил он, выдержку и настойчивость в выполнении служебного долга! Достойный пример для всех нас.

Но вернусь к своему рассказу. Мы миновали прогретое солнцем, жарким южным солнцем мелколесье, островки кустов… В стороне, на небольшой, заросшей вереском поляне заброшенная сторожка, невесть кем и когда поставленная здесь. Обветшалая, покосившаяся набок. Крыша поросла мхом.

«Похоже, никто не живет», — отметил я про себя, и тут же первозданную тишину распороли пистолетные выстрелы. Раскатистое эхо множило их, разносило далеко вокруг.

Я бросился на землю. В тот же миг с моей головы сорвало фуражку, и она откатилась в сторону.

Рядом оказалась большая дубовая колода, и я поспешил укрыться за ней вместе с Кубиком. А пули уже рвали кору колоды, впивались в нее. Ощущение, говоря откровенно, не из приятных.

Бобров притаился чуть поодаль, за пнем.

Я расстегнул еще одну пуговицу на гимнастерке и вяло крикнул, не веря в действенность своих слов, а скорее так, для проформы: «Вы окружены! Сдавайтесь!»

Избушка ответила несколькими выстрелами и затихла. Молчаливая стояла, настороженная.

«Алексей!» — услышал я и поспешно повернул к напарнику голову.

Бобров выразительно показал глазами на брезентовую сумку на поясном ремне, в которой хранились гранаты, и я скорее догадался, чем услышал: «Не уговаривать же их, гадов!»

Я кивнул. Согласен, мол, действуй.

Бобров пополз по-пластунски, тесно прижимаясь к земле. С беспокойством и непривычной нежностью следил я за товарищем и, прикрывая его, короткими очередями бил по маленькому подслеповатому окну.

Оттуда отвечали, но редко и неприцельно. «Только бы не заметили!» — напряженно думал я, когда Бобров, маскируясь в кустах, подбирался к сторожке.

Вот он привстал на одно колено, и звонко разорвалась брошенная в окно граната. «А-а-а!» — всплеснулся и замер на высокой ноте истошный вопль.

Боброва точно пружиной подбросило. Он вскочил на ноги (откуда только силы взялись?) и толкнул дверь. Она не подалась. Тогда он, чертыхнувшись, нажал плечом. Крючок соскочил, и дверь распахнулась настежь.

Бобров глубоко вздохнул, будто ныряя под воду, и неуловимым движением передвинул автомат из-за спины вперед. Протрещала очередь, и он бросился внутрь избушки.

Это рассказывать долго, а все произошло буквально в считанные секунды. Я побежал к нему на помощь, но она не потребовалась.

Ефрейтор вышел мне навстречу, и по выражению его лица я понял: нарушители обезврежены.

Что ж, они получили то, что должны были получить. На огонь будем отвечать огнем.

Я с признательностью смотрел на своего друга и товарища, в груди нарастала теплая волна, с удовольствием расцеловал бы его. Но у солдат целоваться не принято, и я молча, но с чувством пожал ему руку выше локтя.

Послышался рокот автомашины. Он нарастал, приближался. Вскоре мы увидели темно-зеленый заставский газик. Подпрыгивая на ухабах и корнях, он мчался по проселку.

Машина еще не успела остановиться, а капитан Пугачевский, распахнув дверцу, уже бросился к нам. Я собрался было обо всем доложить ему, но он и слушать не захотел. Крепко обнял меня, потом Боброва и сказал совсем не по-уставному: «Вижу, вижу, полный порядок в пограничных войсках. Спасибо, ребята, спасибо, дорогие мои!»

Ваня Мельничук (он приехал с начальником заставы) подобрал мою фуражку у колоды и принес ее мне. Взял я ее, видавшую виды, порядком выцветшую, в руки и — поверите ли? — мороз побежал по коже: в тулье дырка от пули.

«Ну, видно, в сорочке ты, Алексей Сапегин, родился. — подумал я. — На волосок от смерти был, а остался в живых…»

Пришелец с той стороны

Вот сижу я с вами, вспоминаю службу на заставе. Многое забылось, померкло, затаилось в уголках памяти. Но и поныне не угасло ощущение тревожной обстановки на границе. Поиск за поиском, засады, связанные с ними переживания.

Не раз и не два приходилось мне схватываться смертным боем с агентами иностранных разведок — шпионами и диверсантами. Малопочтенная эта публика, со всей ответственностью могу сказать, практикует такие ухищрения и комбинации, что только диву даешься. Кажется, нет предела вероломству их и коварству.

Судьба так распорядилась, что к одному такому делу я имел самое непосредственное отношение. История эта, мне кажется, довольно любопытная, и постараюсь рассказать все обстоятельно.

Те двое, которых мы с Бобровым взяли в лесной сторожке, были, нет сомнения, матерыми разведчиками, что называется, птицами большого полета. Они имели при себе портативный радиопередатчик, миниатюрный фотоаппарат, кассеты с микропленкой и иную шпионскую технику, не говоря уже про кучу денег, паспорта и трудовые книжки (разумеется, фальшивые) на разные фамилии. Не забыли снабдить их и ампулами с цианистым калием. Эти «конфетки», как их называют между собой господа лазутчики, были предусмотрительно зашиты в воротники рубашек и предназначались на случай захвата или провала. Но они не воспользовались ими. Вероятно, надеялись отбиться, уйти. Да мы с Бобровым поломали все их планы и расчеты.