И я там был..., Катамаран «Беглец» - [2]

Мы проносились через лес и через кусты, а там, на краю черничника, у залитого солнцем поля, где чирикали птицы, нас уже ждал серьезный Димка. Он стоял по колено в клевере; за спиной у него вилась тропинка, взбиравшаяся по склону холма. Он хитро чуть улыбался сейчас, поглядывая на меня издали.

Всеми силами старался подавить предательскую улыбку, но она не слушалась и освещала загадочно его умное лицо, лицо вполне сформировавшейся личности. Порой я даже ловила себя на чувстве, что передо мной — совсем взрослый, много размышляющий человек, который знает, что случится через минуту! И я-то помнила, какими задумчивыми и стеснительными бывали его словно лучившиеся теперь из глубины глаза…

«Держись! — говорили его глаза. — Сейчас я тебе отколю такой номер!»

Уж он-то предвидел, какая реакция последует с моей стороны. «Ну, Димуля, такой-сякой, — скажу я после очередной выходки. — Давай сюда свою руку — и я отведу тебя домой к маме!»

Он знал, что не отведу. Улыбался понимающе и молчал, и я не могла себе объяснить, как этот умный медлительный ребенок, спокойной своей рассудительностью и основательностью слов и действий напоминавший своего деда, как может он превращать моих детей в сущих бесенят?

С ним они полностью выходили из-под моего контроля, что меня, вправду говоря, в глубине души немного оскорбляло. Взрослые считали Димку тихим и послушным ребенком и вовсе не могли вообразить, какой он сатана! Я часто, не скрывая, злилась на него, он же в ответ платил мне подчеркнутым пренебрежением.

Пока я обо всем этом размышляла, на ходу пощипывая чернику, мы приблизились к полю. Димка по-прежнему стоял в картинной позе и на том же месте, где нас с ним как-то сфотографировал Игорешка. Снимок здорово получился. Даже Алесь изъявил желание приехать на дачу порисовать Димку. В пятницу, после экзамена, о чем известил письмом.

В Димке и впрямь было что-то достойное руки художника!

И тут этот бесенок проделал-таки хорошо и заранее, как видно, продуманный им маневр. Взвился неожиданно перед самым моим носом и стремглав кинулся прочь… Но не тропкой, а напрямик, призывая и всех помчаться так же.

И они помчались! Вперед, по полю, по посевам, взметая фонтаны земляных брызг из-под пяток, кувыркаясь и вытаптывая плеши в зацветающем клевере.

Я позволила себе тоже пробежать по полю и все-таки поймала Димку. Молча, с досадой потащила его на тропинку. Мы шли с ним за руку, предоставив остальным беситься вволю. Я знала, что без Димки это скоро кончится. Первое время он еще по инерции вырывался, а потом спокойно зашагал рядом с явно довольным видом, улыбаясь все так же загадочно. Я даже подумала, уж не специально ли затевает он всю эту ерунду? Может, ему просто нравится пройти со мной вот эдак, за руку, и оказаться в центре моего внимания?

Я глянула на племянников. На сей раз безобразие продолжалось дольше обычного. Они умчались куда-то почти на середину поля, и звонче всех раздавался Наташин визг. Как видно, она перехватила инициативу. Озорничая, смотрела издали в мою сторону, кричала мне что-то и явно поддразнивала, чтобы ее тоже половили.

«Черт возьми! — думала я. — Ну и что, что я старше их всех! Почему я должна их вечно осаждать? Почему и я не могу помчаться по полю и, как Катя, например, раскинув руки, рухнуть со смехом в зеленый клевер?»

От обиды я припустила с Димкой через поле и закричала им, что мы первые прибежим к озеру.

«Ага! Не догоните! — входила я в роль, видя, что дети клюнули и выбираются на тропу. — Первое место наше!»

И вот тут-то, с того момента, когда мы действительно первыми подбежали к дороге, и начались события этого странного лета.

Тяжело дыша, мы стояли на вершине невысокого холма. Прямо перед нами лежала пыльная грунтовка, отделявшая поле от начинавшейся за нею пустоши, где в низине, скрытой неровностями местности, и был заветный пруд. Справа, куда спускалась дорога, — за полем и за лесами — была Ратомка. Слева, как на ладони, — небольшой хутор. Мимо нас карабкался на подъем грузовик. Казалось, он взбирается вот так уже вечность… И словно холодом обдало нас после того, когда он, наконец, проехал. Как проехал — вот в чем дело! За этим нам почудилось вдруг что-то неестественное. Даже страшноватое. Мы стояли, остолбенев, и ни одна толковая мысль не пришла мне в голову. Я лишь подумала: «Нет, правда, что-то не так…» А вслух произнесла:

— Машина как машина… А чего-то не хватает… Правда?

Пыль поднялась столбом, и ее медленно сносило в нашу сторону.

— Мотора… — подсказал Димка задумчиво. — Если в гору, знаешь, как ревет?! А тут…

Я не шелохнулась. Действительно… Так могла проехать… телега. Повозка. Но не ГАЗ, не МАЗ и не трехтонка — я не очень разбиралась в этих самосвалах.

— «Колхида» была, — тихо подсказал Димка, и я опять удивленно на него уставилась. И вправду, привычного шумного рева двигателя на этот раз слышно не было. Грузовик удалялся. Беззвучно катился вниз, только погромыхивая на ухабах, и я смотрела во все глаза, как его подбрасывает в разъезженных колеях… Конечно, теперь, на спуске, это не было странным — он мог ехать накатом. Но накатом он никак не мог подниматься в гору. Это мы с Димкой хорошо понимали. Мы по-прежнему стояли и молчали, но я чувствовала: это неожиданное столкновение с чем-то, не укладывавшимся в нашу обыденную жизнь, уничтожило тот неуловимый барьер, который отделял меня прежде от Димки. Что-то вдруг изменилось…