И все-таки орешник зеленеет - [35]

Я смотрю на нее с невольным любопытством: ее спокойствие давно удивляет меня и я не раз себя спрашивал, где и каким образом обретают подобную безмятежность. Она неправильно понимает мой взгляд и говорит тихо, без всякого упрека:

— Вы тоже считаете меня циничной?

— Напротив. Я наконец узнал, почему вы так сдержанны…

— Однако говорили, что на суде я вела себя возмутительно. В одних газетах писали о моем самодовольном виде, в других о моем равнодушии. На самом деле я была подавлена этой инсценировкой, в которой искажался даже проблеск истины.

— Ваш муж умер?

— Нет. Но был на грани смерти… Ему успели сделать переливание крови. С тех пор он держит голову немного набок и правая рука у него не действует…

— Вы жалеете о том, что стреляли?

— Конечно… — Она колеблется, глядя мне в глаза. — По правде говоря, не знаю… В то время я верила, что если два существа…

— Мы всегда верим… Я был женат три раза — и все три раза верил…

— Я знаю…

— А добился только того, что больше не питаю никаких иллюзий…

— Я тоже рассталась с ними…

Мы оба вдруг улыбаемся одной и той же улыбкой.

— Через год после того как я оказалась в Гагено, по требованию мужа я дала ему развод… Думаю, он женился вторично… Но меня это не интересует…

Я хотел бы объяснить ей, что я чувствовал после трех своих разводов, что я чувствую теперь, когда Жанна навещает меня, но это было бы слишком долго и, наверное, ничего нового я бы ей не сообщил. Она так давно наблюдает меня, что в конце концов сама обо всем догадалась.

Так мы сидим друг против друга, словно сообщники. Она в своем неизменном переднике. Из его кармана она машинально вытаскивает пачку сигарет, но тут же спохватывается.

— Простите…

— Прошу вас… Я никогда не видел, чтобы вы курили…

— Потому что я курю только у себя в комнате… Я вас не шокирую?

— Нет.

— Вы не сердитесь на меня за то, что я так долго ничего вам не говорила?

— От этого ничего бы не изменилось…

— Все это время я чувствовала себя мошенницей… В Гагено я целых три года шила мешки… Директриса меня ненавидела, как ненавидела всех, у кого было какое-то образование… Так продолжалось, пока меня не заметил врач и не дал мне работу в лазарете… Там я получила кое-какие медицинские знания… Во всяком случае, в Гагено я больше узнала о людях, чем в Сорбонне…

— Можно подумать, что вы не жалеете об этих годах…

— Теперь я о них не жалею… — Она нерешительно встала, улыбнулась мне. Потом потушила сигарету и продолжала своим обычным голосом: — Вам пора ложиться…

Мы не прикоснулись друг к другу. Она убрала мою одежду, а я не торопясь проделал вечерний туалет, и лег в постель.

— В котором часу вы встанете?

— Как обычно.

То есть в половине седьмого.

— Доброй ночи, мосье.

— Доброй ночи, мадам Даван…

Она хотела еще что-то добавить. Я чувствовал, что ей нелегко и что она уже готова отказаться от своего намерения. И все же она едва слышно произнесла:

— Здесь я счастлива… — повернула выключатель и вышла.

Уже несколько месяцев я не видел Поля Террана. Прихожу точно в половине десятого, и секретарь сразу же ведет меня к нему в кабинет. Мы вместе учились на юридическом факультете. Он мне ровесник, но гораздо полнее меня. Уже в университете он был маленьким толстяком.

Он встает и, широко улыбаясь, протягивает мне руку.

— Как поживаешь?

— А ты?..

— Посмотрим, очень ли ты изменился с прошлого раза…

Когда мы встречаемся, мы всегда играем в эту игру. Оглядываем друг друга, и каждый старается определить, кто больше состарился. Обсуждаем это откровенно, с шуточками.

— Ты все такой же стройный… По-моему, даже слишком худой…

— А ты выглядишь гораздо моложе меня…

— Потому что я толстый… Скоро не смогу вылезать из своего кресла, оно стало слишком узко для моего зада… Садись…

Этот неряшливый человек с насмешливыми глазами — адвокат крупнейших предприятий, и мало кто среди юристов так знает законы и так умеет ими пользоваться.

— Ну, что у тебя не в порядке?

— Ничего… Если не считать, что моя первая жена, Пэт, лежит в больнице в Нью-Йорке, откуда ей вряд ли удастся выбраться, а наш сын Доналд без видимой причины повесился в своем гараже… — Я тороплюсь добавить: — Но я не об этом пришел поговорить с тобой… Я так давно изучал право, что почти все забыл… Скажем, рождается ребенок.

— Законный?

— Просто ребенок… Обычно он должен быть признан отцом и матерью…

— Обычно так… Хотя отец, если он не женат на матери, вполне может и не признать ребенка… Существуют тысячи детей, рожденных от неизвестных отцов, согласно формуле, употребляемой в актах гражданского состояния…

— Вот это меня и интересует. А бывают дети от неизвестной матери?

Он с удивлением смотрит на меня.

— Но ведь ребенок должен выйти из материнской утробы, как же иначе?

— А если женщина отдаст его отцу, и отец признает его с условием, что мать неизвестна?..

Моя идея так его ошеломляет, что он придвигает к себе Гражданский кодекс и, как человек, который пользуется им каждый день, сразу находит нужную страницу.

— Слушай. Статья 334: «Признание внебрачного ребенка совершается путем подлинного свидетельства, если признание не было подтверждено в свидетельстве о рождении».

— Но это ведь не значит, что признание должно быть сделано отцом и матерью…