И всё это просто Жизнь - [8]

– Оденься и исчезни из моей жизни навсегда, – ответила я, выходя из комнаты, – И его прихвати с собой.

Они ушли, муж, уже в дверях, пытался что-то говорить, умолял, просил, но слова его не доходили до моего сердца. В голове была только одна мысль:

– Меня предали.

Я стояла, казалось, безразличная ко всему, и даже не заплакала. Только, когда за ними закрылась дверь, я поняла, как мне плохо. Меня била лихорадка, в голове всё перемешалось, виски нестерпимо давило.

– Надо поехать к маме, – думала я, – не могу здесь оставаться, не хочу. Не ХОЧУ…

Я ехала в такси на другой конец города, к маме, к Марише, в твёрдом намерении, никогда не возвращаться назад, туда, где меня так жестоко предали мой муж и моя лучшая подруга. Вокруг быстро темнело.

– Отчего бы это, – подумалось мне, – ведь еще не вечер.

И всё, сознание моё померкло.

Очнулась я в тот же день в больнице, в голове стучали барабаны, а тело дрожало, словно меня обложили со всех сторон льдом.

– Доченька, – склонилась на до мной заплаканная мама. – Ну и напугала ты нас.

– Где Мариша? – спросила я. – Тут, тут, в коридоре. Ты лежи тихонько, у тебя высокая температура.

Я вымученно улыбнулась, прикрыла глаза и долго слушала мамины ласковые слова. Уже сквозь подбирающийся сон донеслись до моего сознания Маришкины слова.

– Мамуличка, поправляйся, я тебя очень люблю.

– Я то же вас очень люблю, – и подумалось мне тогда, – вот эти две родные души никогда не предадут меня.

Мне стало легко и спокойно.

На следующий день в палату принесли пакет с яблоками и большим апельсином.

– Это вам передача, ответ писать будете? – спросила румяная санитарка.

– Нет, – тихо ответила я.

Я смотрела на пакет и думала:

– Негодяй, как он может ещё приносить мне что-то, неужели он не понимает, как мне противно всё это, как больно. Нет у меня теперь ни мужа, ни подруги. За что они со мной так жестоко, ведь я любила их и верила.

Ком подступил к горлу и слёзы, не спрашиваясь, потекли по щекам. Я отодвинула пакет на край тумбочки и тут только заметила прикрепленную к нему записку. Почерк был мне не знаком, что весьма удивило меня.

– От кого же это, может быть перепутали палаты?

Я развернула записку и прочла: «Здравствуйте, Наташа. Как вы себя чувствуете? Вчера вы меня напугали, я так мчался в больницу. Слава Богу, всё обошлось, доехали и вы теперь в порядке. Ешьте яблоки, они из моего сада, витамины всё же. Таксист Виталий.»

– Ещё один Виталий, – разозлилась я, – и, наверное, такой же мерзавец, как и мой муж. Я смяла записку и бросила её обратно в пакет.

– Надо позвать санитарку и отправить это всё обратно, – решила я и выглянула в коридор, но там было пусто.

Пакет так и остался на тумбочке, яблоки были слишком душистые, и, вскоре, запах их распространился на всю палату. Я немного успокоилась, мысли стали приходить в норму, и мне даже стало стыдно за себя.

– Человек мне пришёл на помощь, от всей души принёс эти яблоки, а я его мерзавцем обозвала, – ругала я сама себя. – Нет, милая, так можно знаешь до чего докатиться? Разве этот Виталий виноват, что носит одно имя с подлым человеком?

Я достала из пакета жёлтое яблоко, оно было кисло-сладкое и очень сочное. Я пыталась вспомнить лицо этого таксиста, но тщетно.

На следующее утро мне принесли ещё одну передачу от второго Виталия. В пакете были всё те же душистые яблоки, большой кусочек пирога и записка с одним только словом «Поправляйся».

Я тут же бросилась к санитарке:

– Отнесите вниз мою записку, пожалуйста.

– Конечно, сейчас все пакеты разнесу и вниз пойду, – совершенно спокойно ответила та.

Я быстро достала из тумбочки листок и стала писать:

– Здравствуйте незнакомый мне Виталий.

Немного подумала и вычеркнула слово «незнакомый», как-то нехорошо получалось.

– Спасибо вам за чудесные яблоки. Я вам очень благодарна за помощь. Наташа.

Санитарка отнесла мою записку вниз.

Вечером пришли мама с Маришей, я угостила их яблоками и рассказала о таксисте. Оказалось, он и привёз их ко мне в больницу в тот вечер, когда мне стало плохо.

Уже в приемном покое, чуть приведя меня в сознание, врачи записали с моих слов адрес мамы, и Виталий, не раздумывая, тут же поехал за ними. Затем он долго ждал их внизу, чтобы отвести обратно домой. Мама пригласила его на чашку чая.

– Мама, – слегка ужаснулась я, – ну разве можно приглашать незнакомцев домой?

– Виталий такой чудесный молодой человек, не то что… – тут мама осеклась, но я прекрасно поняла, кого она имела в виду.

Я рассказала маме обо всём на второй день моего внезапного «отдыха», мама плакала, уговаривала меня подумать, но я всё для себя решила, лучше оставаться одной, чем жить бок о бок с человеком, который врал мне столько лет.

В больнице хорошо думается, есть время, я многое вспоминала из нашей жизни, и поняла, вдруг, что муж меня никогда по настоящему не любил. Ему просто было со мной удобно. Да и мои чувства давненько поостыли, хотя я всё еще любила его, но какой-то слишком, взрослой разумной любовью. И вот такой у нас плачевный конец.

– Знаешь, мама, а я даже рада, что всё вот так случилось. Ведь если бы я не вернулась домой, они так и врали бы мне всю жизнь, улыбались мне, а в душе презирали, насмехались. Лучше я один раз переболею.