И всё, что будет после… - [21]

«И чем они их всех тут кормят, однако?…» – подумал было поставский следователь, но тут на него, грозно забренчав цепью, так рявкнула пятая огромнейшая овчарка, что все подозрения мигом улетучились из головы. Жора обомлел от страха.

– Лежать, Шарик! – знакомо уже, по-хозяйски прикрикнул Лёник, и двухметровый Шарик-волкодав нехотя отступил, взрывая лапами землю злобно и оскорблённо.

– В будку, халера! – повысил голос хозяин, доводя дело до логического конца. Шарик повиновался – с трудом залезая в будку, доверху засыпанную сеном, добрый стог которого был навален в конце двора. Путь к дверям хлева был свободен.

«Хлев», построенный ещё «за польским часом» самим Фомой из добротных сосновых бревен, высился, как дворец, на самой вершине холма. Домишко же, в котором ютилось сейчас лёниково семейство, и стоял пониже, в пыли у самой дороги, и сам был ветхим – серый и покосившийся, как все Шабановские хаты, построенные при панах для батраков и позже, при коммунистах – для колхозников, делавших первый шаг к светлому будущему путем уничтожения хуторов. Окна в халупке были совсем маленькие, слепые. Рамы, однако, были выкрашены ещё недавно ядовито-синей краской, как почему-то и по всей деревне. Крышу тоже, кажется, успели подновить – местами на ней белел новенький шифер. Крыша же «хлева» так искусно была покрыта дранкой, что, по крайней мере, в ближайший десяток лет не нуждалась, по-видимому, ни в каком ремонте.

Двери «хлева», плотно закрытые и хорошо пригнанные, были на каких-то хитрых пружинах, хотя и ржавых, и тотчас захлопнулись за вошедшими. В нос Жоре ударил коровий запах навоза и теплого молока… Это, действительно был хлев. В стойле, однако, было пусто, только кабан повизгивал и похрюкивал за перегородкой. Свернув за Лёником в какую-то дверь направо, Жора неожиданно оказался в другой части хлева, похожей больше на захламленную мастерскую с полками вдоль стен, полными всякого барахла! Помещение было столь просторно, что теперешние хозяева приспособили его под сеновал, и сено, видимо, забрасывали вилами со двора через большое окно, закрывавшееся в свое время изнутри хорошо пригнанными деревянными ставнями, снабженными, опять-таки, какой-то хитрой пружинной системой для автоматического захлопывания. В настоящее время ставни были приоткрыты. Сломанные ржавые пружины торчали во все стороны, и в щель просачивался пыльный свет. Под стеной валялись лопаты и два тяжеленных лома, какими колют лед.

Жора увидел за окном двор и стог сена. Стекла не было. Видимо, его вынули вместе с рамой, а точней, раму, которая оказалась здесь же, прислоненная к стене, выставили целиком, чтобы забросать со двора сено, добрая половина которого уже навалена была в углу до самого потолка.

– Вот халера! – сказал Лёник, взглянув на кучу, потом принялся яростно разгребать её обеими руками у основания, прямо-таки вьюном ввинчиваясь в сено. И пока малый пытался, видимо, отыскать в стогу нечто, похороненное там, как с облегчением можно было предположить, до следующих сенозаготовок, Георгий Сергеевич решил приоткрыть ставни и начать, наконец, собственные поиски.

«Так держать!» – сказал он себе, разглядев в противоположном углу висевший на гвозде старый кожух. На другом гвозде, чуть повыше, угадывалась полоска ремешка. Дело было сделано на пятьдесят процентов. И ставни не надо было открывать. Жора знал, что там, на стене, за вытертой порыжевшей овчиной он найдет то, что ищет. Оставалось только убедиться в том лично, а для этого добраться до противоположной стенки через весь этот хлам: груды запыленного тряпья, заржавевшие тракторные запчасти, наваленные в ужасающем беспорядке старые ведра и сапоги. Обойдя банки с красками и олифой, тоже ржавые, Жора оглянулся на пацана, продолжавшего разгребать стог, и только успел пожелать в мыслях, чтобы не отыскалась сейчас эта чертова граната, с которой не известно что теперь делать, как нога предательски поскользнулась на чем-то склизком… и поехала как по маслу… Будь посветлей, Жора бы разглядел, что то была кучка свежего куриного помёта. Но света было всё-таки недостаточно. Да и было не до того. Жора только услышал, как загремел опрокинутый им чугун, зазвенели бьющиеся бутылки с олифой, и успел подумать, что вот-вот угодит носом в зловещего вида борону на куче каких-то досок… Но что-то спасительно задержало вдруг скользившую Жорину ногу. Он почти удержал равновесие и уже не носом, а только левым локтем угодил в развалившиеся тотчас доски. Жора чихнул и, посмотрев на подошву своего ботинка ещё неведомой здесь никому фирмы «Адидас», тотчас вытер её о то, что, брошенное на пол в мешке, так удачно задержало его падение.

Предмет не сдвинулся с места.

Ощупав предмет носком и ещё раз вытерев об него хорошенько обе ноги, Жора предположил, что это, по-видимому, какая-то очень тяжелая болванка или гаечный ключ от трактора. В конце концов, сложив доски и осторожно переступив через ведро с белилами, он снял с гвоздя овчинный тулуп. Под тулупом на истёршемся ремешке начищенным дулом вверх висело именно то, что и нужно было сейчас молодому поставскому следователю. Он снова прикрыл тулупом так удачно найденное ружьё. Решив, что больше тут делать нечего, следователь как-то воровато оглянулся, бросив взгляд в приоткрытое окошко, и совсем не зря! Из ольшаника на другой стороне дороги, за которым проглядывали стены колхозной фермы, показалась женщина в белом платке, державшая в руке ведёрко. Она вышла на луг и быстро приближалась к дороге.